ВЫСТУПЛЕНИЯ ПОСЛАННИКА ИЗРАИЛЯ В СССР М.НАМИРА И ПОСЛАННИКА ИЗРАИЛЯ В ЧЕХОСЛОВАКИИ И ВЕНГРИИ Ш.ЭЛЬЯШИВА НА СОВЕЩАНИИ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ИЗРАИЛЯ В ТЕЛЬ-АВИВЕ
17-21 июля 1950 г.
М.Намир (17 июля 1950 г., 1-е заседание).
Евреи в России составляют один процент всего населения, т.е. половину в процентном отношении, в сравнении с периодом до второй мировой войны. Уезжая в Советский Союз, мы не знали точно, что нам предстоит делать там, но и осознанно, и интуитивно наши сердца обратились к советским евреям. Мы пережили великие дни, ознаменованные важными событиями, о которых я не буду повторяться. Недавно о них рассказала Голда Мейерсон.
В моем распоряжении несколько минут, и я коснусь лишь двухтрех моментов.
В том, что касается внутреннего национального чувства (если мы не очень ошибаемся в своих восприятиях), в основном не существует больших различий между советскими евреями и другими еврейскими общинами, живущими полной (еврейской) жизнью. Внешние проявления — это совсем другое: они сглаживают, стирают, маскируют их сокрытые чувства, их подлинное ощущение принадлежности к евреям. Возрождение еврейского самосознания произошло в послевоенные годы, однако корни идут из периода войны.
Еврейская молодежь, которая росла в послереволюционный период, воспитывалась в его духе и не чувствовала никакой дискриминации, но лицом к лицу столкнулась с ужасающей реальностью еврейской проблемы во время войны. После Сталинграда, когда Советская армия (название «Красная армия» было изменено) начала наступление на немцев, отбросила их на Запад, стала занимать некоторые города и населенные пункты, солдат-еврей видел, что его товарищ-нееврей находил свой родной дом — верно, в бедственном состоянии, без молодых мужчин, поскольку они были в армии, и нередко без молодых женщин, которые были угнаны на принудительную работу в Германию. Но, как правило, он находил своих престарелых родителей и что-то оставшееся от хозяйства. Еврей же находил (если вообще находил) лишь кладбищенские могилы родителей и других своих соплеменников. Дальше он узнавал, что среди тех, кто принимал участие в уничтожении, были и его советские сограждане, и даже друзья, которые там же родились и с которыми вместе он рос.
Второе, что вызывало волнение в сердцах молодежи, — это наша борьба против Англии в этой стране, предшествовавшая созданию государства. Советская пресса нередко ярко и с симпатией писала о нашей борьбе, цитировала передачи подпольного «Голоса Израиля», открывая тем самым новые горизонты перед молодежью, испытавшей шок от картины трагедии евреев в годы войны.
Затем были создание государства, война, которую вели израильские силы обороны, и их победы над арабскими странами, признание Израиля со стороны СССР, открытие нашей миссии в Москве, со всем, что за этим последовало.
Есть основания думать, что все эти события породили среди евреев Советского Союза (насколько мы можем оценить их мысли и чувства) фантастические представления о силе и возможностях государства Израиль — представления, которые во многом преувеличены.
Все согласны: неевреи и евреи, включая дипломатический корпус, убеждены в том числе и дипломаты-ветераны в Москве, которые знали Россию еще до введения суровых ограничений на контакты с местным населением, — что если советским евреям разрешат иммигрировать в Израиль, то, как говорят, Смоленская площадь не вместит всех, кто готов стоять в очередях за визой перед нашей миссией.
Советскому правительству не настолько недостает сообразительности или информации, чтобы самому не понимать этого со всей ясностью.
Что касается вопроса: существует ли какая-то перспектива еврейской иммиграции из СССР?
С моей точки зрения, тот, кто спешит исключить навсегда возможность выезда евреев из Советского Союза, слеп и не схватывает суть событий. Очевидно, что только те, кто находится в России, способны ощутить, что:
а) На низших уровнях существует антисемитизм, и правительство хочет покончить с ним. Правительство его не навязывает. Законы против него, юридические нормы, партийная идеология остаются не затронутыми. Но и серьезные факты, с которыми имели дело евреи и которым были свидетелями, также известны правительству.
б) После 30 лет целенаправленных усилий Советов они неожиданно обнаружили, что еврейская проблема не решена — ни с точки зрения самих евреев, ни в смысле отношения нееврейского населения. «Эксперты», которые проповедовали, что больше нет еврейской проблемы, особенно после принятия решения о создании чего-то такого в Биробиджане, оказались несостоятельными. Это стало ясно любому человеку с улицы, когда в Москве открылась миссия. То, что там случилось, было беспрецедентным для Советского Союза за период десятилетий: массовая сионистская демонстрация — спонтанная, огромная, бурлящая — состоялась в самом центре столицы, не будучи организованной правительством, без его согласия, им не предвиденная. Возможно, это было одной из причин, хотя и не единственной, ликвидации еврейских учреждений спустя примерно три месяца. Есть и другие причины. Среди них я бы назвал озлобление правительства в отношении «экспертов» по еврейским делам, которые ввели его в заблуждение, подорвали его планы, приучая в течение 30 лет считать «фактом» то, что в считанные дни оказалось лишенным основания. Еврейская проблема является единственной национальной проблемой в СССР, остающейся нерешенной.
в) Тот факт, что российские евреи являются частью прочного мирового еврейского блока, ставит их в очень сложную ситуацию в отношении советского правительства ныне в период холодной войны, в то время как и правительство СССР также находится в сложном положении в отношении евреев и не определило еще свой курс.
Тем не менее было бы большой ошибкой предполагать, что Советы оставят эту серьезную проблему неопределенно долго нерешенной, особенно с учетом того, что они имеют богатый опыт «радикальных» решений в этой области. В прошлом году в течение 3-4 часов около 40 тыс. греков были эвакуированы с южных границ и перевезены в Казахстан (между прочим, правительство помогает им устроиться на новом месте). То же было сделано с меньшим числом турок. Известно, что случилось ранее с татарами в Крыму, перемещенными за Урал, а также с чеченцами и ингушами на Кавказе.
Теоретически то же самое может быть сделано и с евреями, но трудности настолько велики, что возникают сомнения, что власти изберут этот путь из всех других возможных вариантов в качестве главного метода решения. Правительство пришло к заключению, что еврейская проблема существует и она должна быть решена. Очень похоже, однако, что правительство сознает также, что технически и психологически решение этой проблемы не может быть подобным тому, как это было с турками или греками, или татарами, или чеченцами и ингушами. Евреи не сконцентрированы территориально, их 2 миллиона человек и охоту пришлось бы вести за каждым из них по отдельности. Кроме того, нельзя легко сбросить со счетов ту ответную реакцию, которую вызвало бы во всем мире такое наступление на евреев.
Теоретически есть три способа решения еврейского вопроса: принудительная концентрация на одной территории (Биробиджан); ускоренная ассимиляция, также с принуждением и при подталкивании со стороны властей, или иммиграция. Нет признаков того, что они выберут лишь один из этих способов. Очень может быть, что они не обойдут ни один из этих путей, чтобы найти скорое и всеобъемлющее решение еврейского вопроса. Следовательно, мы также должны учитывать возможность того, что разрешения на выезд будут даны определенному числу евреев в случае, если нам настолько повезет, что сложится благоприятная международная конъюнктура. В любом случае это единственная позитивная линия, которой можно руководствоваться в нашей политике в отношении еврейской проблемы в СССР. Ясно, что эта возможность возлагает на нас ряд обязанностей в том, что касается нашего общего политического курса в отношении Советского Союза.
И пусть нас не останавливает трезвое умозаключение, что все это не выглядит логичным. Верно, у них есть фундаментальные принципы, от которых они не отступают, но внутри рамки принципов работает диалектика. Это проявляется как на теоретическом уровне, так и в повседневной жизни. Так же как «допустимо» чрезмерное использование тюрем и т.п. ради достижения обещанной будущей свободы, или то, что для создания общества полного изобилия многие годами страдают от голода и лишений, или то, что для достижения подлинного международного братства можно разжигать ненависть и шовинизм такого рода, которому мало найдется параллелей в нашем мире, и если во имя освобожденного труда самые тяжкие работы объявляются самой священной обязанностью, и если ради мира можно вести войну, — то нет никаких причин исключать «диалектическую» возможность иммиграции во имя антисионизма или в ходе кампании против сионистов.
Ш.Эльяшив (17 июля 1950 г., 2-е заседание. «Израиль между Западом и Востоком»).
Д-р Эльяшив опасается, что, хотя все согласны с политикой неприсоединения, на практике мы не придерживаемся ее в полной мере, поскольку прозападная тенденция, глубоко проникшая в наши сердца, преобладает над принципиальным подходом. К этому следует добавить и давление Запада, а ведь не секрет, что для нас Запад — это более чем просто одна половина земного шара в противовес другой. Подлинное равновесие между двумя половинами нам поддерживать не удается. Правда, время от времени нам приходится, образно говоря, просыпаться и спешно возвращаться к середине, поскольку в странах восточного блока проживают значительные еврейские общины, являющиеся, по сути дела, заложниками. До тех пор пока мы балансируем на грани, не переходя ее, у нас есть возможность поддерживать связи с евреями стран Востока и реализовывать нашу главную задачу — вывозить их оттуда. Никакая еврейская общественная деятельность в этих странах невозможна; когда будет исчерпан максимум репатриантов оттуда, мы больше не сможем работать в странах восточного блока.
Чтобы иметь возможность продолжать вывозить евреев, мы должны предпринимать все возможные усилия и приносить все мыслимые жертвы за счет наших отношений с Западом. Нужно помнить, что в восточных странах гораздо больше, чем на Западе, уделяется внимания всему, что делается и говорится по вопросу о соревновании между двумя системами. Поэтому даже та мера неприсоединения, которая нам представляется вполне честной, в их глазах не всегда выглядит так же. В восточном блоке ни у кого нет иллюзий насчет того, что однажды мы мирным конституционным путем превратимся в страну народной демократии. Они на это не рассчитывают и не требуют от нас вести себя так, будто мы вот-вот изменим всю нашу социально- политическую систему. Но они хотят быть уверены, что мы и не превратимся в слепое орудие Запада против них. Это следует особо подчеркнуть, учитывая, что наши требования к ним, то есть выезд евреев, им представляются едва ли не кощунственными (в любом случае, весьма далеко идущими). Таким образом, нам следует очень постараться, чтобы наши посланники могли сесть за один стол с лидерами восточных стран и вести с ними переговоры о выезде евреев. Здесь любое неудачное выражение, будь то в выступлении министра иностранных дел или в газетной публикации, может сыграть роковую роль. Если есть возможность закупать что-либо на Востоке (оружие и т.д.), надо стараться осуществить такую сделку, даже если условия, предлагаемые западным рынком, предпочтительней. Механические сравнения здесь просто смешны, но, если у нас возникает возможность осуществить какую-то сделку с Востоком или мы обязуемся перед ним что-то сделать, необходимо приложить все усилия, чтобы сделка состоялась, а обязательства были выполнены. Всегда нужно помнить, что они видят мир в черно-белой палитре, а их вечный вопрос: «С нами или против нас?».
М.Намир (17 июля 1950 г., 2-е заседание. «Израиль между Западом и Востоком»).
Намир убежден, что русские не требуют от нас ничего больше, чем нейтралитет и независимость в оценке их действий, и что, если бы мы должны были проявить склонность стать их сателлитами вроде стран народной демократии, это не было бы желательным для СССР. Причина этого лежит в советских расчетах и соображениях; в нынешней ситуации, как она представляется русским, Израиль может либо служить по-настоящему базой Запада или быть свободным и не предоставлять баз. Принимая во внимание существующий баланс сил, если мы повернемся к Востоку, Запад устранит нас в терминологии политической независимости и превратит нашу страну в свою базу. Коль скоро это так, максимум, на что могут надеяться русские, — это нейтралитет Израиля и отказ от предоставления баз Западу. Следовательно, со всех точек зрения, а не только по причине иммиграции с Востока правильной линией будет избрать политику неприсоединения в отношении как Запада, так и Востока.
Мы стоим чего-то в глазах Запада и его руководители принимают нас в расчет, только пока мы независимы и свободны следовать своим намерениям. То же самое верно и для Востока. Мир будет уважать только тех, у кого есть выбор, а не тех, перед кем один-единственный путь. Этот принцип обязывает Израиль предпринять все усилия, чтобы предотвратить ситуацию, когда у Запада сложилось бы впечатление, что мы покончили все дела с Востоком, и соблюдать исключительную осторожность, чтобы не отойти от нейтральной политики. Более того, на нас возложено постараться сделать этот нейтралитет очевидным для всех и демонстрировать его при каждом подходящем случае.
Наш опыт ведения дел с Советским Союзом показывает, что самая незначительная обида Востоку с нашей стороны вызывает бурную реакцию и нарушает наши нормальные отношения с Востоком. Что касается вопросов кардинальной важности в международной политике, находящихся в фокусе соперничества между Востоком и Западом, русские удовлетворены нашей позицией.
М.Намир (21 июля 1951 г., 8-е заседание. «Израиль и диаспора»).
Контакты с советскими евреями
Большинство из того, что было сказано в выступлении министра иностранных дел, пока практически неприменимо к СССР. Главная задача нашей миссии там — собирать информацию и пытаться понять, что происходит вокруг, ведь она живет с теми же ощущениями, которые существуют у тысяч евреев, смотрящих на нее и оценивающих ее, не имея возможности сказать слово. Мы оказали бы дурную услугу самим себе и всему еврейскому народу, если бы смирились с мыслью о том, что российское еврейство для нас потеряно.
В СССР нет закона, который запрещал бы гражданам поддерживать контакты с иностранцами, даже с иностранными дипломатами. Но факт остается фактом, лишь немногие советские граждане могут рискнуть прилюдно заговорить с иностранцем. Затри последних года полностью завершена операция по изоляции дипкорпуса в Москве. В плане условий контактов, которые мы имеем в этой области, дипломатам оставлена только возможность встречаться с официальными представителями МИД, МВТ и МО, с активистами ВОКС и местным обслуживающим персоналом. Все остальные встречи на улице, в магазине, в театре или на концерте носят случайный характер.
Однако факт остается фактом, из всех иностранных представительств в Москве только нам удалось преодолеть существующие порядки контактов иностранной миссии с местными жителями. У нас не было специальных намерений на этот счет, но это получилось на практике благодаря тому, что мы, евреи, — единственная дипломатическая миссия, к которой два миллиона человек испытывают здесь своего рода «сопричастность». Достаточно нашему дипломату войти в метро, автобус или поезд, и при этом случайно (или не случайно) у него из кармана выглянет уголок пятничной «Давар», и можно быть почти уверенным, что уже на ближайшей станции с ним заведет разговор какой-нибудь еврей, привлеченный текстом на иврите. Мы не вправе жаловаться на ограниченность контактов с местными жителями: по сравнению с остальными, мы находимся прямо-таки в привилегированных условиях. Нашу миссию посещают местные жители (хотя на второй год поток посетителей резко пошел на убыль). Люди приходят, чтобы посмотреть, послушать и высказать то, что у них на душе. Каждый такой визит становится не только огромным событием лично для гостя и для нас, но, главным образом, источником получения важной информации и возможностью передать привет многим тысячам евреев. Об этом свидетельствует наш визит в большую московскую синагогу, со всеми его подробностями. Рассказы об этом распространяются в самых разных версиях, передаются из уст в уста по всей еврейской диаспоре в СССР.
Сам факт существования нашей миссии (здание, автомобиль, флаг, штат работников, язык) в этой стране — уже громадная «сионистская провокация».
Противопоставление советского еврейства мировому
Если третья мировая война, которая, похоже, приближается, будет отсрочена и не начнется в ближайшем будущем, есть надежда, что определенная часть советского еврейства спасется, репатриировавшись в Израиль. Но если военная катастрофа произойдет уже скоро, нам следует ожидать крайне тяжелых последствий. Рискну говорить даже о перспективе принципиально новой еврейской политики.
В 1949 году были и нападки на евреев, и случаи откровенного притеснения, но все это не носило антисемитского характера, поскольку антисемитизм в корне противоречит общей концепции правящего режима. Было лишь стремление как можно быстрее подавить рост еврейского национального самосознания, возродившегося, с одной стороны, под воздействием трагедии гитлеризма, а с другой — благодаря созданию Израиля. Поэтому власти решили, видимо, избрать путь устрашения и охаивания. В рамках этой политики были приняты следующие меры: закрытие еврейских учреждений культуры на идиш, аресты еврейских культурных и общественных деятелей, увольнение евреев с высоких должностей, обвинение их в космополитизме, в ряде районов — индивидуальные депортации под теми или иными предлогами, возбуждение ненависти к евреям Запада — «акулам Уолл-стрита», корыстным дельцам или их последователям- космополитам (см. карикатуры на Бернарда Баруха, Альберта Эйнштейна, Леона Блюма и др. — временами в эту же компанию включают христианина Андре Жида, причем нетрудно догадаться, как воспринимается русским читателем фонетическое звучание этого имени в общем контексте имен еврейских «предателей»). Идет кампания по дискредитации государства Израиль как «продавшегося поджигателям войны» или готового вот-вот «продаться», заключив агрессивный союз с британским агентом Абдаллой или подключившись к плану Маршалла; Израиль обвиняют в том, что он приглашает американских «акул капитала» и пресмыкается перед ними, вверяет судьбу своей молодой армии в руки американских генералов, проводит откровенно реакционный курс в своей внутренней политике, преследует арабских граждан, протестующих против дискриминации и попрания их гражданских прав, и т.д. и т.п. Через год такой «комплексной» обработки населения власти, похоже, пришли к выводу, что цель устрашения достигнута, еврейский «буржуазный национализм» вновь отступил и ушел в подполье. «Сопричастность» государству Израиль (вразрез с искусственной формулой Эренбурга: «симпатия к Израилю, ненависть к Сиону») стала в глазах евреев не только бесполезной, но и просто опасной. С точки зрения властей, можно несколько смягчить разжигание грубого русского шовинизма, провоцирующего традиционный антисемитизм, то есть ненависть к евреям как евреям, и вернуться к некоторым старым советским формулам «равноправия». Не следует забывать, что параллельно была достигнута и весьма важная побочная цель чисто практического свойства — властные структуры в определенной степени освободились от перевеса еврейского влияния в жизненно важных областях.
В случае возникновения мировой войны в ближайшее время на повестку дня встанет возможность пропагандистской подготовки к мобилизации советских евреев против их «вероломных и продажных» зарубежных братьев, то есть, возможно, будет предпринята попытка не уничтожать еврейство, а возродить и реорганизовать его как национальную единицу, с тем чтобы использовать, может быть, даже в виде некой советской еврейской армии, против евреев стран Запада.
Эренбург в декабре 1948 г. утверждал, что «мы и вы», то есть советские и несоветские евреи, можем оказаться по разные стороны баррикад.
В этой связи имеет смысл рассматривать в качестве реальной возможности создание в СССР и странах народной демократии еврейских полков и батальонов. Может быть, возглавят это движение два «осколка прошлых эпох», неизвестно почему считающиеся полуофициальными представителями советского еврейства — Эренбург и Давид Заславский. А может быть, из небытия восстанут Ицик Фефер и Перец Маркиш, и Давид Бергельсон, и все остальные — все это для того, чтобы начать новую «иудейскую войну». Как вы помните, во время войны с Гитлером Советы активно использовали Михоэлса и Фефера именно как евреев, причем не только и не столько в СССР, сколько за океаном.
С точки зрения лояльности Советскому Союзу и режиму народы и национальные сообщества делятся, похоже, на четыре группы:
— самые преданные и, соответственно, привилегированные — это великороссы, население единственной территории, где в большевистские времена не было никаких особых осложнений;
— вторыми по лояльности считаются племена монгольского происхождения;
— на третьем месте идут мусульманские республики, их лояльность обеспечена не до конца, поскольку высшие религиозные центры ислама расположены вне пределов СССР, а культура советских мусульман корнями своими уходит в Иран и арабский мир. Кроме того, во время последней войны по крайней мере два мусульманских народа (один на Кавказе, один в Крыму) активно сотрудничали с Гитлером, так что после войны их автономии были ликвидированы;
— самыми нелояльными считаются греки, турки и евреи. Что касается евреев, не следует игнорировать тот крайне важный факт в истории СССР и в истории евреев, что крупная еврейская община из Польши, 150-200 тыс. человек, была спасена от истребления исключительно советскими властями. На протяжении нескольких лет эти евреи жили и работали в СССР, но как только им был предоставлен свободный выбор возвращаться в Польшу или оставаться в Советской России, они все выбрали Польшу. Единственный эксперимент с разрешением свободной эмиграции большой группе людей, проведенный в СССР за 33 года советской власти, показал правящей элите, что лояльность евреев по меньшей мере слаба. Этот вывод был распространен на всех советских евреев. Что касается греков и турок, их слишком мало, с ними в любой момент можно поступить так же, как поступили власти с крымскими татарами. Проблема евреев — их численность, рассредоточенность и связи — ставит куда более сложные задачи. Поэтому не исключено, что советские власти опробуют на евреях методы, которые применяются в Узбекистане и Таджикистане, более позитивные, чем те, которые, видимо, ожидают греков и турок. Возможно, власти пойдут на организацию евреев в своего рода «национальную альтернативу» зарубежному еврейству.
Аресты и ссылки
Существуют отрывочные сведения о том, что «узники Сиона», отбывшие срок заключения, вновь высланы, хотя и не в такие суровые места. Были проведены новые аресты по обвинению в сионизме. Так, в западных районах СССР, аннексированных накануне войны, первые аресты были осуществлены сразу же после аннексии, а сейчас, в 1949-1950 гг., идет вторая волна.
Если говорить о депортации и ссылке, следует различать слухи и действительные факты. Мы располагали личным свидетельством члена Ха-шомер ха-цаир о том, что «массы евреев» депортируются из Молдавии в Сибирь. После проверки выяснилось, что представленная картина была неточна. На самом деле немало людей действительно было сослано, но этот процесс не носил характера массовых репрессий. Каждый из депортируемых был приговорен к этому наказанию на индивидуальной основе — кто за старые прегрешения, кто за новые, кто за действительные нарушения закона, кто на основании ложного обвинения. Но массовой высылки евреев не было, как не было и высылки на национальной почве. Иными словами, евреев не депортируют за то, что они евреи. Кроме того, создается впечатление, что иногда евреи преувеличивают собственные страхи. Например, у нас нет доказательств того, что люди, вступавшие с нами в контакт или посещавшие миссию в Москве, были за это репрессированы. Вместе с тем очевидно, что количество посещений постоянно сокращается; сейчас визиты почти сошли на нет, а возраст посетителей постоянно растет.