ТЕЛЕГРАММА ПОСЛАННИКА ИЗРАИЛЯ В СССР М.НАМИРА МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ М.ШАРЕТТУ



21 октября 1949 г.

На Вашу телеграмму 233. Извините за задержку с ответом, был простужен, несколько дней провел в постели.

а) Предположение о возможности Вашего отсутствия на сессии Генеральной Ассамблеи крайне нас удивило, даже без связи с проблемой российских евреев. Ведь эта сессия Ассамблеи собирает многих глав внешнеполитических ведомств и позволяет провести с ними беседы вне воздействия слухов и сенсаций, сопровождающих в нынешней обстановке дипломатические визиты в некоторые страны. Особенно важной была бы Ваша встреча с Вышинским, возможность побеседовать с ним достаточно редко появляется у представителей любой страны, поэтому нельзя ее упускать. Я уже не говорю о вопросах, касающихся Израиля, включенных в повестку дня, о которых Вам известно лучше, чем мне. Думаю, нужно отбросить сомнения и ехать.

б) Международное положение видится отсюда несколько более угрожающим после создания советской атомной бомбы. По некоторым оценкам, это не обеспечило баланса сил, а лишь еще больше обострило и подорвало без того нестабильную ситуацию. Если применение атомной бомбы вообще когда-либо возможно в войне между двумя блоками, то теперь основной вопрос заключается не в обладании ядерными секретами, а в количественных показателях: сколько у кого готовых бомб и кто опережает по темпам их создания. Поэтому создание советской бомбы способно подтолкнуть Америку к сокращению переходного периода от «холодного» противостояния к «горячему», чтобы не дать Советам времени, необходимого для оснащения своей армии новым оружием. Стремительное развитие событий в Китае и Восточной Германии может лишь добавить Западу аргументов в пользу скорейшего перехода к вооруженному конфликту, пока СССР не успел полностью развернуть свой военный потенциал, способный перевернуть соотношение сил на мировой арене. С этой точки зрения, нельзя исключать и ускоренного сползания к войне. Не столь важно, таково ли истинное положение вещей или речь идет лишь об опасениях Советского Союза относительно западных замыслов, на практике все это неминуемо приведет к росту озабоченности Советов и осторожности в отношении восприимчивых к зарубежным влияниям этнических элементов и к попыткам полностью перекрыть все возможности последних контактировать с заграницей; иными словами, любая наша попытка поднять именно сейчас вопрос о репатриации из Румынии и Венгрии будет воспринята негативно, как направленная в том числе и в адрес российского еврейства. Об этом предупреждал Оренбург в беседе 1 декабря прошлого года (см. мою телеграмму 46).

в) С другой стороны, очень возможно, что еврейская проблема находится здесь в состоянии изучения, и она может быть решена, если мы останемся в стороне и будем сохранять спокойствие. Поэтому, несмотря на и никоим образом не игнорируя сказанное выше, я бы предложил на первом этапе поступить в соответствии с Вашей идеей: то есть не требовать, но прозондировать обстановку, причем расширить область зондирования на другие вопросы, включая вопрос о репатриации. Я имею в виду, что стоило бы спросить Вышинского, почему они не отвечают на наши неоднократные предложения установить прочные экономические и культурные связи, почему они отказываются от возможностей и упускают шансы, способные в конечном счете принести им пользу как сегодня, так и в будущем. Они могли, например, оказать влияние на создание нашей армии и поставку вооружений для нее, когда мы просили об этом, подготовить офицеров; расширить, как мы предлагали, торговые связи; направить режиссера для театра «Хабима», солистов и музыкантов для оркестра, советского представителя в институт им. Х.Вейцмана и специалиста по лесному хозяйству. На все эти наши предложения ответ так и не был получен. На приглашение Громыко также не последовало официального ответа. Что же касается проблемы заселения страны, до сих пор их вклад ограничивается отправкой четырех престарелых евреев и нескольких священников; от помощи в организации репатриации из Румынии и Венгрии Советы воздерживаются. Разумеется, я не предлагаю передать им перечень наших претензий, речь идет только о некоторых примерах из опыта нашей миссии, которые достаточно позитивны и конструктивны и могут служить фундаментом для разработки полномасштабной программы развития дружественных отношений. Очевидно также, что общее направление будет основываться только на потребностях государства Израиль без какого-либо вмешательства в судьбы евреев в СССР.

И второе, что касается положения евреев и репатриации отсюда, необходимо использовать также обходные пути, прежде всего попытаться использовать влияние Генри Уоллеса, Поля Робсона, писателя Говарда Фаста — единственных американцев, которых здесь высоко ценят.

г) Я однозначно согласен с тем, что надо опубликовать соответствующие разделы из моего материала, однако источник должен быть закамуфлирован до максимально возможной степени. Отсюда мне трудно советовать, как лучше это сделать. Может быть, стоит отодвинуть дату публикации, с тем чтобы ее нельзя было связать с пребыванием здесь Эльяшива. Надо опустить имя поэтессы и превратить ее в мужчину. Попросите Эльяшива внимательно проверить список фамилий евреев во избежание ошибок. Даже после всего этого надо особо отметить, что могли произойти ошибки в определении национальной принадлежности, и подчеркнуть, что из факта объявления этих фамилий нельзя делать вывод, что все эти люди уволены со своих постов и что евреев сегодня не хвалят и не награждают почестями. Не указывайте при этом названия газет, перечисленных в разделе «источники», так как местные власти знают, какие газеты выписывает миссия. Свое мнение о соображениях Левави сообщу отдельной телеграммой.

Шалом и всего самого доброго.

Намир

Советско-израильские отношения: Сборник документов. Т. I. Книга 2: 1941-1953. — М.: Междунар. отношения, 2000.

карта сайта | История США |