ПИСЬМО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ ИЗРАИЛЯ В ВЕНГРИИ И БОЛГАРИИ Г.АВНЕРА ЗАМЕСТИТЕЛЮ ГЕНЕРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА МИД ИЗРАИЛЯ А.ЛЕВАВИ
1 июля 1953 г.
Переговоры с русскими и дальнейшие действия
Я направил тебе с прошлой почтой аналитическую записку, касающуюся всех стадий переговоров здесь. Теперь мне хотелось бы добавить несколько соображений по поводу того, как развивались события до сего дня, а также относительно дальнейших действий.
1. В наших собственных интересах еще раз попытаться проанализировать, как начинался процесс, ведущий к возобновлению отношений. В том, что касается Софии, события имели следующую хронологию: Сталин умирает 9 марта, российский посол возвращается в Софию после длительного отпуска 15 марта и уже 4 апреля говорит с Разином в присутствии других дипломатов на приеме у венгров, спрашивая его мнение по поводу реабилитации осужденных по «делу врачей». Он, видимо, уже знал по возращении из Москвы, что такой шаг ожидается. Чешский коллега сказал Разину в середине апреля, что русские направили инструкции о сближении с австрийцами и израильтянами; другими словами, они уже знали об ожидаемом изменении позиции в пользу Австрии и Израиля. Это означает, что принципиальное решение в отношении нас было принято в марте или середине апреля. В начале мая на приеме у чехов корреспондент ТАСС сказал Разину, что он «думает», что скоро произойдут изменения к лучшему в отношениях между Советским Союзом и Израилем. На той же неделе поляк начал прощупывать почву относительно возможности нашей инициативы, изложенной в форме письма. 15 мая на нашем приеме все болгары в один голос заявили, что мы должны направить такое письмо. Возможно, на том этапе они также имели инструкции обговорить с нами наш первый шаг.
2. Когда на этой неделе русский посол зачитал текст их ответа нам (вы его получите в оригинале с этой почтой), в котором говорится о сообщении правительства Израиля от 28 мая, мы с Разином с трудом сдерживались от улыбки. Но тут стоит вспомнить, что нашу первую встречу с ним (она состоялась, когда я уже знал, что они получили заверения в том, что мы сделаем первые шаги) посол начал словами: «Мне сказали, что Вы хотите видеть меня и что-то мне сообщить. Хотелось бы выслушать, что Вы хотите сказать». Другими словами, несмотря на то, что поляки в общем-то лишь проинформировали нас и т.п., он начал действовать так, будто это была наша инициатива, адресованная правительству СССР, и будто из их письма следовало, что если бы весь процесс начался 28 мая с нашего обращения, то он....».
3. Перехожу отсюда к нашей последней встрече с ним, которая произошла на два дня раньше, чем намечалось им, и поэтому я возвратился из Будапешта раньше, чем планировал. Сказать по правде, мы не пребывали все это время в хорошем настроении, поскольку были уверены, они будут протестовать по поводу ослабления наших обязательств по отношению к блокам. Мы думали, они сделают это, чтобы досадить нам, даже если согласятся со вторым вариантом формулировки. Скажу тебе всю правду: ваша телеграмма по этому вопросу не вселяла большого оптимизма. В числе других аргументов (каких других аргументов, какие кто-либо еще может выдвинуть претензии?): могут сказать, что появились различия в построении фраз, что изменение политического содержания очевидно. Да, мы не можем оправдать ослабление политических обязательств ссылками на тот факт, что мы согласились с двумя чисто техническими замечаниями с их стороны — и не включили целое предложение политического характера, касающееся условий. Разве это оправдывает ослабление наших обязательств? И точно так же нам сегодня непонятно, каким образом действует наше министерство иностранных дел, вместо того чтобы планировать линию поведения в подобного рода делах от начала до конца. Что случилось? Было ли оно раздосадовано из-за Фостера в прошедшие две недели или обрадовано благоприятным развитием дел с русскими? Я с трудом могу поверить, что в этом вопросе было спланировано намерение предложить вначале больше. Опасаюсь, что и здесь есть причины, связанные со всей системой нашей работы. Буду рад услышать обратное. У них изменение в вопросе о дружественных отношениях наверняка было спланировано заранее. Они сказали нам то, что никогда не сказали бы публично из-за их флирта с арабами. Когда я выразил несогласие, один за другим последовали следующие ответы: во-первых, их желание возобновить отношения само по себе свидетельствует о дружеском расположении, и нет необходимости демонстрировать это как-то особо. Во-вторых, нормальные отношения и отношения дружественные должны быть одним и тем же. В-третьих, то, что мы просим, появится в окончательном варианте, так как то, что он посол передает нам сейчас, является проектом. В-четвертых, он телеграфирует о нашей просьбе в Москву. В-пятых, он не видит причин, почему не включить то, что мы просим, ведь то, что написано сейчас и что мы просим, суть одно и то же... Каждый из этих пунктов являлся ответом на мои аргументы. Конечно же, он не ответил напрямую на мои возражения о том, что это было включено в первый проект, но затем исчезло. В определенный момент я напомнил ему, что еще при первой встрече он спрашивал нас, хочет ли Израиль дипломатических или дружественных отношений. Другими словами, что они разделяют эти два понятия (это было сказано в контексте его заявления о том, что нормальные отношения и отношения дружественного характера — суть одно и то же). На это последовал ответ, что он, когда говорил это, подразумевал другое — выяснял, желает ли Израиль иметь только дипломатические или также и нормальные отношения, а так как мы ответили, что стремимся и к тому, и к другому, то в последующем речь шла о нормальных отношениях. Это просто диалектическая уловка. В этой связи интересен тот факт, что Тито действительно делает различие между дипломатическими и нормальными отношениями. Из тех вырезок, что я прилагаю, следует, что он различает три этапа: дипломатические отношения, нормальные отношения, дружественные отношения. Поэтому можно предположить, что в отношении нас русские выходят на стадию номер два. Но и это тоже лишь академические выкладки.
4. Хотел бы проанализировать суть событий: мне сегодня абсолютно ясно, что решение русских по отношению к нам аналогично
их решению по Югославии, и это возвращает меня к идее, о которой я телеграфировал вам сразу же после нашей первой встречи с русским послом, когда я попытался интерпретировать его вопрос о просто отношениях или о дружбе и когда я советовал наладить работу наших представительств в практическом плане в тех местах, где их нет на данный момент, например в Белграде, Афинах, Берлине, Вене, и, может быть, в некоторых латиноамериканских странах, с которыми отношения были прерваны давно. Это не означает, что следует устанавливать действительно дружественные отношения, так как при этом будет необходимо решать комплекс проблем, что требует готовности. Однако такой, пусть и формальный, акт произведет воздействие на ббщественное мнение России, потому что жесты выгодны в ситуациях, когда нужно что-то продемонстрировать. Это обычно стоит недорого, но дает огромные дивиденды, особенно в том, что касается общественного мнения стран Восточной Европы. Я пришел к такому мнению в результате моего пребывания и переговоров в Будапеште, после того как увидел, что нет никаких изменений или уступок как в вопросах, связанных с евреями даже в малых делах, например с организацией караванов, так и в том, что касается Югославии и дипломатических контактов с Западом. Это подтверждается и тем, что, как я увидел, в проекте письма русских нам слово «дружественные» отсутствовало. Они, конечно же, известили своих союзников о намерении восстановить отношения с нами и Белградом и вместе с тем довели до их сведения, что по крайней мере сейчас это не означает готовность идти на уступки в частных, не «международных», вопросах. Обратите внимание на мои беседы в венгерском министерстве иностранных дел и с поляком в Будапеште.
У меня нет сомнения, что по основным международным проблемам они стремятся к многосторонним переговорам. Там они, возможно, будут готовы сделать некоторые уступки (я, например, уверен, что они оставляют австрийский вопрос в резерве, потому что не хотят идти по нему на уступки сейчас, но пойдут на них, когда им будет выгодно в контексте всеобъемлющих переговоров с западными державами). Для главных переговоров они хотят подготовить атмосферу и общественное мнение таким образом, чтобы добиться удовлетворения своих требований, и это достигается за счет нынешних жестов. Они хотят организовать подобие «второй Ялты», то есть общего согласия, которое базировалось бы на сохранении на положении статус- кво между двумя блоками, что дало бы русским гарантии ненападения со стороны американо-западного блока (именно поэтому слова Черчилля о гарантиях попали в самый центр их желаний, потому что их цель — действительно достичь соглашения о безопасности для России и стран-сателлитов). В ответ на подобного рода соглашение они будут готовы где-то пойти на серьезные уступки (Австрия и т.д.).
Таким образом, абсолютно ясно намерение подготовить атмосферу и общественное мнение. По нашим проблемам, как и проблемам Югославии и западных дипломатов, имеющим отношение к внутриполитическому строю, уступок не последует ни сейчас, ни позже. Другое дело — требование компенсации за национализированное имущество. Этот вопрос имеет отношение к деньгам и здесь есть о чем говорить (француз и швейцарец в Софии). Однако эмиграция, репатриация, разрешения на выезд, деятельность югославских представительств в странах блока — вот вещи, затрагивающие внутреннюю политику и противоречащие строю, по которым пока не последует уступок. В этой сфере уступки могут последовать лишь в том случае, если положение внутри страны, внутреннее давление потребуют этого; тогда последуют уступки по проблемам Германии и, может быть, в других вопросах, но не более того. Они не считают, что есть прямая связь между подготовкой почвы для всеобщих переговоров или даже самими переговорами и требованиями по вопросам эмиграции, потому что эти вещи относятся к области внутренней политики, означали бы серьезные уступки внутреннего характера и не могут быть решены на этапе жестов и подготовки общественного мнения.
Из этого я заключаю, что возобновление отношений само по себе не означает какого-либо существенного прогресса в решении наших проблем в России или странах-сателлитах. Возможно, мы достигнем какого-либо прогресса, если будет подписано благоприятное для русских соглашение во время главных переговоров, — соглашение настолько хорошее, что они пойдут на определенное послабление в вопросах внутреннего режима. Но нет причин предполагать, что общие переговоры, если они состоятся, приведут к чему-либо благоприятному для них. Возможно, некоторый прогресс достижим, если западные державы потребуют уступок в вопросе еврейской репатриации в качестве частичной компенсации за благоприятное соглашение. Это невозможно рассматривать как вещь реальную, хотя я думаю, что министерство иностранных дел должно хотя бы предусмотреть возможность подходов к Черчиллю, чтобы попросить его поднять эту проблему в беседах с русскими, если они состоятся; я думаю, что стоит приложить усилие: если согласия получено не будет, мы ничего не теряем. Уверен, что такую попытку мы обязаны вести ради евреев Восточной Европы.
Каким образом можно достичь каких-либо конкретных успехов на востоке Европы? Прежде всего, мы должны видеть в возобновлении отношений с Москвой возможность вернуться туда. Я не вижу в этом ничего иного, кроме возобновления контактов. Но есть один путь, идя по которому от них можно что-либо получить, и это путь создания баланса интересов, ради чего они, возможно, решатся помочь нам в чем-то. Я уже писал тебе об этом. Я знаю, что нас ограничивает в этом отношении, так как мы не Финляндия с сильной экономикой, не нуждающейся в американской помощи и даже не Ливан, — наоборот, из-за Ливана и других арабских стран мы испытываем необходимость в помощи Соединенных Штатов.
Несмотря на это, мне кажется, у нас есть возможность и моральный долг по отношению к евреям Восточной Европы сделать все, что в наших силах. Мы не должны при этом пренебрегать малым, даже если у нас нет уверенности наперед, что это приведет к чему-нибудь. По этому поводу будет интересно заметить, что глава австрийского правительства, человек правых взглядов, в своем выступлении в парламенте 10 дней назад, открывая дебаты по внешней политике и говоря о необходимости добиваться некоторых уступок от русских в отношении своего государства, не только четко потребовал от прессы не раздражать русских своими действиями и не клеветать на них, но, более того, намекнул, что для получения уступок от русских необходимо йскать пути, где можно пойти навстречу политическим интересам русских, добиваясь их благоприятного расположения. Он говорил это с осторожностью, подбирая слова, тогда как представитель коммунистической партии однозначно сказал, что только при условии, если Австрия сделает в сфере международных отношений что-либо идущее навстречу интересам русских, можно ожидать, что Россия предпримет что-либо в интересах Австрии.
Полагаю, необходимо попробовать задействовать малые вещи, о которых я писал в одном из предыдущих писем, и попытаться создать баланс интересов в нашу пользу. В любом случае, не стоит требовать от русских того, чего мы не требуем от американцев или других держав. Все действуют в соответствии с взаимностью и своими практическими интересами. В данном случае для них морально-идеологическая сторона важнее, но тем не менее это вопрос политических интересов. Если мы не приложим усилий для того, чтобы сделать что- нибудь, в чем они заинтересованы, мы не должны удивляться, что от них не последовало положительной реакции в отношении нас, особенно в области, в которой им субъективно трудно пойти на оказание нам помощи, так как репатриация несовместима со всеми устоями их строя.
В качестве первоочередных мер предпринять следующие, перечисленные ниже, шаги (речь идет о попытке что-то построить на основе самого факта возобновления отношений, хотя это и не отвечает, как я объяснял ранее, моему мнению о том, что мы не должны ожидать, что возобновление отношений автоматически принесет плоды):
1. Для того чтобы устранить опасности, которые могут возникнуть при публикации заявления о возобновлении отношений, необходимо строго проинструктировать прессу коалиционных партий, должным образом объяснив, что наши требования к Советскому Союзу и странам блока касаются будущего и не должны сопровождаться осуждением событий прошлого, даже если есть объективные причины для этого в связи с деятельностью коммунистических режимов в разных странах.
2. Министерство иностранных дел должно срочно направить инструкции всем нашим представителям в Восточной Европе официально довести до сведения министерств иностранных дел этих стран содержание писем обеих сторон. Даже при условии, если они уже осведомлены, такой шаг с нашей стороны необходим.
3. Министерство должно обязать глав наших представительств в Восточной Европе нанести визиты на официальном уровне русским послам или их заместителям. Наряду с различного рода темами для обсуждения, следует обратить внимание на нашу нацеленность на дружественные отношения и т.д. Также стоит выбрать несколько столиц (3 или 4) вне границ Восточной Европы, где главы наших миссий нанесут подобные визиты.
4. Министерство должно дать распоряжение нашим представителям в Польше, Чехословакии, Венгрии и Румынии в течение 10 дней после объявления о возобновлении отношений посетить соответствующие министерства иностранных дел и вновь поставить вопрос о второстепенных требованиях: например, в Польше — о разрешениях на выезд для воссоединения с семьей; в Бухаресте — об освобождении заключенных израильтян и разрешениях на воссоединение семей для одиноких женщин и жен израильтян; в Праге — об освобождении Орена и Оренштейна; в Будапеште — о выезде жен граждан Израиля. Я не советую поднимать вопрос о масштабной репатриации.
Думаю, что это должно быть сделано в любом случае, и на этот счет у меня есть несколько соображений: возможно, если мы выдвинем эти требования во всех столицах, одна или-две из них обратятся к русским, чтобы выяснить, нужно ли на данном этапе делать уступки подобного рода для Израиля и, возможно, в этом случае придет ответ русских, что такие мелочи не имеют значения, в результате мы обретем хоть какую-то малость.
Я опасаюсь, что ты начинаешь подозревать меня в том, что я стал коммунистом или думаю, что русские правы в своей политике по отношению к нам, с судом над Сланским и т.д. Уверяю тебя, что это не так. Однако, думая над нашими отношениями с русскими, я не могу пренебречь тем балансом интересов, который играет свою роль в отношениях между нациями, равно как и в отношениях Соединенных Штатов и Англии с нами. Все, что они делают, — не «ради красивых глаз»; государственная политика Соединенных Штатов, а также и Англии четко показывает это. Даже красивая речь Черчилля не только «ради глаз»! Правда, возможно, мы не сможем добиться изменений даже в мелких вопросах, тогда вывод ясен. Прилагаю к письму несколько вырезок из газет, которые связаны с тем, о чем говорилось выше.
Гершон Авнер