ПИСЬМО ПОСЛАННИКА ИЗРАИЛЯ В СССР М.НАМИРА МИНИСТРУ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ М.ШАРЕТТУ
25 января 1950 г.
Сов. секретно С курьером
Уважаемый г-н Шаретт!
В докладе № 4 нашего военного атташе полковника И.Барнеа на последней странице сказано следующее:
«Вывод
В ситуации, описанной выше, мы не можем даже мечтать о развитии дружественных отношений — абсолютно нет. Правда, помимо отношений в обществе, есть, конечно, еще и формальные. Но они начинаются и кончаются визитом к генерал-майору Сараеву в связи с прибытием атташе в Москву и поздравлениями на ежегодных парадах: первомайском, в честь Дня военно-воздушных сил, который проводится в сентябре, и 7 ноября. Большего не дано. Выйдя за рамки жесткой необходимости, я инициировал в декабре еще одну встречу с Сараевым. Я пришел к нему за информацией (запись самой беседы я послал Вам на следующий день). Как и следовало ожидать, я ничего не узнал из того, что хотел выяснить, но сама встреча удивила меня.
Не стоит вдаваться в подробности, чтобы прийти к выводу, что в данных условиях мое пребывание здесь лишено смысла, если не считать того, что лично я и моя супруга получаем удовольствие, живя как на курорте. Хотя должен признать, что и это удовольствие начинает тускнеть, ибо длится почти три месяца.
Поэтому я предлагаю, принимая во внимание: а) бесполезность моего пребывания здесь, б) отсутствие перспектив изменения ситуации, в) слишком высокую цену, которую государство платит из бюджета министерства обороны за мое пребывание здесь, д) и некоторую пользу, которую я мог бы принести, находясь в Израиле, еще раз тщательно обдумать необходимость дальнейшего пребывания здесь военного атташе.
Внимательное наблюдение, личный, почти трехмесячный опыт и изучение ситуации в других миссиях позволили мне составить взвешенное мнение о том, что атташе здесь не нужен. Если руководство решит по-другому, это будет неоправданно.
Для Вашего сведения: из 44 представительств в Москве лишь 17 имеют военных атташе, 9 из которых относятся к восточному блоку, тогда как 27, включая представительства стран, имеющих с СССР общую границу, не имеют».
Считаю необходимым сопроводить это некоторыми замечаниями.
Прежде всего, я не собираюсь оспаривать исходное положение: действительно, с военно-профессиональной точки зрения, исходя из реальных возможностей что-то здесь узнать, никакого смысла держать в Москве военного атташе нет. Впрочем, все это не ново, мы об этом прекрасно знали и здесь, и в Израиле, да и сам Барнеа говорил об этом в беседах со своим предшественником полковником Ратне- ром задолго до назначения. Если тем не менее было решено оставить в Москве военного атташе, полагаю, что на то бьши две основные причины:
а) Нельзя было оставлять весь восточный блок без единого военного атташе, при том, что в США мы уже назначили ему заместителя, а то и двух, а пресса тем временем спекулирует тем, что мы строим армию по американским меркам, что «американские генералы» оказывают нам техническое содействие, и т.п.
б) Нельзя позволить, чтобы за рубежом создалось впечатление, что мы полностью разочаровались в этой сфере взаимоотношений, особенно если учесть, что мы ничего не теряем (скорее даже приобретаем), если Запад будет время от времени подозревать: «Недаром крутится тут израильский военный атташе, а вдруг все-таки русские и израильтяне имеют общие интересы?»
Не буду комментировать остальные положения выводов Барнеа. Но думается, что двух приведенных мною доводов (особенно первого из них) достаточно. Одновременно мне представляется, что полное прекращение закупок советских товаров на протяжении последних 7-8 месяцев (из-за того, что вопрос о советском кредите до сих пор не решен) является серьезной политической ошибкой, которая в один прекрасный день еще сыграет свою роль: русские воспользуются ею для придания большего веса своим другим (не столь обоснованным) претензиям к нам. Впрочем, об этом отдельно.
Если так рассуждать, легко прийти к выводу, что в нынешних международных условиях вообще нет смысла в дипломатических отношениях Востока с остальным миром, в ассигновании значительных средств на содержание посольств и т.д. На самом же деле, нет ничего более изменчивого и непостоянного, чем внешняя политика и внешнеполитические связи. Поэтому зачастую приходится воздерживаться от шагов, которые сегодня кажутся весьма логичными и своевременными, если нет полной уверенности в том, что завтра или послезавтра они не окажутся ошибкой (и даже вредной ошибкой). Особенно это относится к нашей сугубо специфической миссии. Кто знает, не наступят ли в самом ближайшем будущем в отношениях с восточным блоком «хорошие времена». На первый взгляд, повода для оптимизма нет. Но ни в коем случае мы не должны, не имея на то крайней нужды, сами предпринимать шаги, которые ускорят негативные процессы. Кто может быть уверен, что нынешняя холодная война будет продолжаться вечно? С одной стороны, если она будет и дальше накалять обстановку, это может кончиться войной «горячей», с совершенно непредсказуемыми, ужасающими последствиями. А если нет, рано или поздно отыщется некий временный «модус вивенди» в отношениях между двумя блоками, и тогда некоторые вещи, возможно, поменялись бы в лучшую сторону. На нынешнем этапе наша политика должна держаться в рамках стабильного поддержания «дружественных отношений» с восточным блоком, даже если мы подозреваем, что за этими словами ничего реального нет.
Исходя из этих же общих соображений, хотел бы добавить несколько слов по поводу наших отношений с Румынией после отзыва их посланника из Тель-Авива. Кстати, это не улучшило наших позиций и в отношениях с Западом. Но когда я уже писал письмо, пришли газеты из Израиля. Прочитав всю ту демагогию и спекуляции, которые опубликованы разного рода оппозиционными группами по этому вопросу, я психологически потерял возможность заниматься этой тематикой. Задним умом, как известно, мы все крепки, поэтому ограничусь фактами: когда д-р Эльяшив находился в Москве, я подробно поделился с ним своими соображениями на этот счет, подчеркнув, что сам факт отправки к нам Чюрою (одного из немногих румынских дипломатов, который, как говорят, не был замечен в неприязни к Израилю) требует от нас отложить замену и оставить г-на Реувена на посту на новый срок, а пока демонстрировать к Чюрою максимальную, даже подчеркнутую приветливость, и терпеливо ждать, в каком направлении будут развиваться отношения. Д-р Эльяшив полностью согласился с моей точкой зрения.
Возможно, мне не все известно об обстоятельствах этого дела; может быть, другого исхода по логике событий и быть не могло. В любом случае, если мне будет позволено на сей раз выйти за пределы своей «юрисдикции», мне кажется, что надо сделать все для недопущения дальнейшего расширения этой трещины и постараться залатать ее как можно скорее. Как минимум, надо сохранить существующий статус нашего посланника в Бухаресте, не распространяя деятельность миссии на несколько сопредельных стран.
Что касается наших отношений с Востоком в целом, хотелось бы сказать следующее: прежде всего необходимо терпение. Терпение и сдержанность, даже когда кажется, что лимиты исчерпаны. Исключение могут составить только те вопросы, которые действительно являются для нас судьбоносными.
Наша концепция дружественного нейтралитета не может реализовываться одними и теми же средствами по отношению к обоим блокам. Для того чтобы приобрести дружбу и поддержку стран Запада, наши политики могут позволить себе критически высказываться о деятельности правительства той или иной страны, даже пытаться восстановить против него свободное общественное мнение там или опираться в своей политике на оппозиционные партии, способные выиграть выборы и заменить существующий кабинет. В любом случае это не проявление враждебности к критикуемой стране, а средство добиться дружеских отношений. На Востоке ситуация абсолютно иная. Здесь нет другого «общественного мнения», кроме правительственного, и нет никаких надежд на смену правительства. Поэтому любая критика извне в адрес местного правительства, его полномочных представителей или лидеров воспринимается как выпад против самого государства. Отношения с Востоком — это отношения с правительствами и только с ними. Наш нейтралитет в отношении восточного блока должен строиться на основе постоянного учета этих различий, и это должно учитываться при планировании каждого нашего шага.
Можно счесть вышесказанное проявлением недостойного морального оппортунизма. Но это было бы и несправедливо, и весьма поверхностно. Надеюсь, Вы не припишете мне никаких намерений, кроме стремления предостеречь от поспешных действий и выводов в отношении перспектив наших отношений с восточным блоком и разобраться с практическим вопросом: что мы должны делать, а чего не должны, чтобы не допустить ухудшения отношений с этим блоком в рамках существующих реалий в этой части земного шара.
Возвращаясь после столь долгого экскурса в анализ неоригинальных идей к вопросу о г-не Барнеа, я бы не хотел, чтобы мои замечания произвели впечатление, будто я против ликвидации поста военного атташе в Москве при любых обстоятельствах. Не игнорирую я и того факта, что полковник И.Ратнер неоднократно приглашался в министерство обороны на беседы, которые в свое время давали основания надеяться на получение нами некоторых видов советского оружия, и в конце концов из всего этого ничего не вышло. Во время нашей встречи в Париже я высказал мнение, что, если и в этом году военному атташе будет нечего делать в Москве, можно будет подумать о ликвидации этого поста. Но я не думаю, что за последние три месяца произошло что-то непредвиденное, что заставило бы нас провести ревизию наших общих подходов, и выступаю решительно против практических выводов г-на Барнеа.
Допустим, мы согласились бы с его выводами и отозвали военного атташе. Что это даст? Русские, разумеется, отнесутся к этому шагу с абсолютным безразличием, но не следует думать, что они не используют это решение против нас, когда сочтут нужным.
И еще одно. Если эскалация холодной войны будет продолжаться, следует принять во внимание некоторую опасность полного разрыва дипломатических отношений, возможно, только де-факто, между Востоком и Западом. Не исключено, что это начнется как раз с отзыва военных атташе. Стоит ли нам вновь давать повод подозревать себя в «прислужничестве Западу»?
Иными словами, я хотел бы предложить не торопиться с решением, а вернуться к обсуждению вопроса в мае—июне, после нашего Дня независимости и первомайского парада в Москве.
С уважением
М.Намир