ПИСЬМО ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ ИЗРАИЛЯ В СССР З.АРГАМАНА ДИРЕКТОРУ ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОГО ДЕПАРТАМЕНТА МИД ИЗРАИЛЯ А.ЛЕВАВИ



16 февраля 1951 г.

Секретно

Миссия и советские евреи

У меня нет намерений пытаться здесь проанализировать общую ситуацию, в которой оказалось советское еврейство в свете политики властей. Безусловно, это будет сделано в рамках особого обзора, после более глубокого изучения фактов и данных. Попытаюсь лишь вкратце разобрать положение вещей в связи с работой нашей миссии в Москве и вопросы, возникающие в этом контексте.

Ни в коем случае не следует смешивать два понятия — «дипломатическая миссия» и «советские евреи». Это два совершенно разных мира, расстояние между которыми растет день ото дня. Пока на горизонте не видно причин для каких бы то ни было надежд на то, что этот процесс прекратится или, тем более, изменит направление.

Убежден, что в мире нет диаспоры, которая в такой степени нуждалась бы в существовании израильской миссии, функции которой премьер-министр охарактеризовал летом на семинаре посланников за рубежом словами «израильская миссия для еврейской диаспоры». Русская диаспора является сейчас самой несчастной и самой удрученной из всех еврейских общин в мире. В то же время нет другой израильской миссии, связи которой с еврейской общиной были бы столь ограничены.

Из докладных записок о встречах наших дипломатов с евреями в Москве можно сделать следующие выводы о реальном положении дел:

1. За исключением одного-единственного случая никто из советских евреев не посещал миссию и не обращался к ней письменно (речь идет о четырех месяцах моего пребывания здесь).

2. Единственное исключение было в ноябре, когда житель города Гродно, временно находившийся в Москве, пришел к нам и пытался выяснить судьбу своей сестры, проживающей в Израиле. Это было чрезвычайное событие в жизни миссии, и некоторые даже выражали подозрения по поводу истинных намерений посетителя. Но сейчас, сравнив и проанализировав факты и обстоятельства, можно с полной уверенностью утверждать, что цель визита совпадала с объявленной.

3. Нестабильный и формальный контакт, который у нас был с раввином, практически полностью прервался после того, как раввин уклонился от знакомства со мной. Правда, несколько раз мы посещали синагогу в пятницу вечером и во время субботней молитвы благословения нового месяца, но, за исключением одной краткой беседы с раввином, которая свелась к обмену обычными любезностями, у нас не было никакой возможности поговорить ни с кем из молящихся. Вся эта еврейская община держит нас на положении отверженных.

4. Разговоры с евреями происходят лишь изредка и чисто случайно, причем даже в этих случаях не всегда удается повести беседу в нужном русле.

5. Не только встречи с дипломатами или посещение миссии несут в себе опасность (для евреев) — существует ощущение, что само упоминание «израильской миссии» или «государства Израиль» нагоняет на местных евреев ужас. Лишь немногие идут на риск беседы с израильтянами.

6. На деле мы лишены возможности выяснить, какова действительная угроза для евреев, идущих на контакт с нами, на чем основаны страхи евреев в этой связи. Отмечу, что никто из наших собеседников не мог рассказать о случаях, когда такие контакты приводили бы к тем или иным последствиям. Они знают лишь одно — контакт полностью запрещен. А что бывает с теми, кто нарушает здесь такие запреты, это им прекрасно известно.

7. Несмотря на все это, московские евреи жаждут живого слова об Израиле. Ощущается настрой на репатриацию, надежда на то, что государство Израиль будет развиваться и процветать. Но на то, что и они окажутся когда-нибудь в Израиле, московские евреи не надеются.

8. Очевидно, что власти тщательно следят за тем, чтобы не допустить каких бы то ни было контактов между нами и местными евреями. Идет постоянное наблюдение за всеми нашими передвижениями, от нас требуется большая осторожность и тщательное планирование каждого шага, если мы хотим уйти от «сопровождающих».

9. Видимо, в провинции евреи не так нервничают по поводу контактов с иностранцами и не боятся так, как в Москве. Но это еще надо проверить, чтобы можно было утверждать определенно.

10. Обычно видно, что евреям легче разговаривать с иностранцами из других стран, чем с нами.

Как я указывал выше, в данном письме у меня нет намерений анализировать фон, причины и сопутствующие факторы описанной ситуации. Хочу только подчеркнуть, что в сложившихся обстоятельствах не может быть и речи об отношениях между миссией и советскими евреями, — эти связи совершенно не существуют, миссия не имеет возможности их поддерживать и оказывать какое-то влияние на евреев (или даже просто занимать место в их мыслях).

Мне ситуация видится так: мы являемся свидетелями агонии крупной еврейской общины, обладающей богатыми традициями и, несмотря ни на что, подсознательно проникнутой сильнейшим национальным духом. Все корни духовной и культурной еврейской жизни этой общины вырваны и систематически вырываются жестокой рукой: с одной стороны, эта община подвергается угрозе открытого и скрытого расового уничтожения, с другой — в ней решительно подавляются все национальные чувства. Молодежь обрывает последние связи с еврейской нацией и ищет выхода в полной ассимиляции. При этом, хотя процесс ассимиляции молодого поколения советских евреев идет вовсе не так быстро и наталкивается на многочисленные препятствия, очевидно, что все устремления и усилия этой молодежи идут именно в этом направлении. Если уже в ближайшем будущем мы не найдем пути, чтобы сохранить у советских евреев искру надежды на избавление, для нас будут потеряны и эта молодежь, и вся еврейская общйна СССР.

Учитывая вышесказанное, не могу не задать вопрос: что должна делать наша миссия в этой области?

Об этом в следующем письме.

Искренне Ваш

З.Аргаман

Советско-израильские отношения: Сборник документов. Т. I. Книга 2: 1941-1953. — М.: Междунар. отношения, 2000.

карта сайта | История США |