ТЕЛЕГРАММА ПОСЛАННИКА ИЗРАИЛЯ В СССР М.НАМИРА В МИД ИЗРАИЛЯ
13 ноября 1950 г.
а. В последний четверг отправился попрощаться с Зориным. После обычных изъявлений вежливости и взаимных пожеланий Зорин, без всякой провокации с моей стороны, начал разговор о международном положении. Основная мысль — сдержанная по форме, но очень горестная по сути жалоба на внешний мир, подстрекающий против СССР и извращающий его внутреннюю жизнь и внешнеполитический курс. Эти «извращения» он объясняет частично незнанием, непониманием и приверженностью ошибочным концепциям, но по большей части, по его словам, речь идет о злонамеренной клевете. Как бы вскользь и вкратце он выразил сожаление, что и часть израильской общественности скатилась на враждебные позиции, просил меня — поскольку я имел возможность долгое время смотреть на Советский Союз изнутри и побывал в различных районах России — помочь «рассеять предубеждения, беспочвенные страхи и дать отпор намеренной дезинформации». Мир — насущная потребность для народов Союза. Война оставила тяжкое наследие, жизненный уровень пока недостаточно высок, каждый уголок в стране требует восстановления разрушенного, улучшения условий жизни создания условий для длительного экономического созидания и рекультивации пустынь. Сейчас началась реализация огромных проектов мелиорации и посадки лесов — это не маневры, не попытка отвлечь внимание, а плод продуманной энергичной политики, которую враги пытаются опорочить. Обычно Зорин выглядел жестким и сухим чиновником, на сей раз он говорил эмоционально, с искренней обеспокоенностью, временами — с откровенной печалью, которую можно истолковать как опасение, что, с точки зрения русских, Запад все равно на них нападет, как бы ни развивались события.
Отвечая Зорину, я воздержался от высказывания мнения насчет общемировой обстановки, ограничился выражением надежды на то, что дискуссии и неофициальные личные встречи между сторонами в Лейк-Саксессе позволят выработать какой-то модус вивенди. Затем я воспользовался некоторыми его позитивными замечаниями в адрес Израиля и открытым текстом высказал все наши претензии по поводу телеграмм ТАСС и публикаций в советской прессе, по поводу провала всех наших попыток наладить торговые и культурные связи, выйти на уровень личных политических контактов путем взаимных визитов высокопоставленных деятелей, оказать хотя бы небольшую помощь в форме разрешения выезда на индивидуальной основе, получить торговый кредит, приобрести военное снаряжение, наладить сотрудничество в области медицинских исследований и осуществить проекты в сфере просвещения. Все это закончилось ничем, сказал я, а ведь наши просьбы носили достаточно скромный характер. Я высказал надежду, что новому посланнику удастся сделать то, что не удалось Голде Мейерсон и мне, и это пойдет на благо обоим нашим государствам. В заключение я выделил два основных пункта совпадения наших интересов. Во-первых, это сосредоточение усилий на задачах восстановления и развития экономики, орошения пустынь, быстрого и всеохватывающего собирания диаспор, ради которого мы готовы идти на любые жертвы. Во-вторых — стремление к миру во всем мире, которое для моего правительства является не субъективным выбором, а насущной объективной необходимостью для еврейского народа в стране и в диаспоре: ведь мы потеряли в последней войне треть нашего народа, сейчас нам в Израиле необходимо строить новое государство, а наши братья в различных регионах мира могут, если разразится война, оказаться перед лицом трагической и абсурдной ситуации, когда им придется стрелять друг в друга. Мы, подчеркнул я, проводим политику неприсоединения, хотя нередко она вызывает непонимание и претензии то с одной, то с другой стороны. Но мы заранее смирились с этим неудобством, и, пока существует нынешнее правительство, мы с избранного пути не свернем. Зорин слушал меня с большим напряжением, но ничего не ответил, и после повторных поздравлений и пожеланий, мы расстались в обстановке сердечности. Секретарь записывал беседу. Думаю, что, описывая ситуацию в мире (а это была основная часть его речи), Зорин рассчитывал на то, что через нас его слова дойдут до представителей Запада.
б. В ходе беседы с Зориным и на следующий день в разговоре с главой протокольного отдела Молочковым намеренно упомянул о назначении Шазара, но так и не получил ответа, как обстоят дела с агреманом. Все же я верю, что речь идет об обычной бюрократической волоките и ничего большего за этим не стоит. Тем временем до меня дошли несколько историй о беспричинных и длительных задержках с выдачей агремана.
в. В ходе прощальной беседы с Молочковым окончательно выяснилось, что поездка в колхоз была специально организована так, чтобы мы попали в хозяйство, которым управляют евреи.
г. Посольства Франции, Швеции, Австралии и Швейцарии, а также корреспонденты Юнайтед Пресс, Франс Пресс и Ассошиэйтед Пресс устроили в мою честь прощальные обеды со всем обычным набором комплиментов и речей. Все превзошел обед у французского посла — тот произнес прочувствованную речь, полную совершенно не дипломатических выражений симпатии и личной дружбы.
д. Предлагаю опубликовать сначала, что я нанес визит Зорину и что в этой связи состоялась беседа по различным политическим вопросам, а также информацию о прощальных приемах (см. предыдущий параграф).
Намир