ЗАПИСЬ БЕСЕД ПРЕЗИДЕНТА НАЦИОНАЛЬНОГО КОМИТЕТА ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩИНЫ ПАЛЕСТИНЫ И.БЕН-ЦВИ С ПЕРВЫМ СЕКРЕТАРЕМ ПОСОЛЬСТВА СССР В ТУРЦИИ С.С.МИХАЙЛОВЫМ И ПРЕСС-АТТАШЕ ПОСОЛЬСТВА СССР В ТУРЦИИ Н.А.ПЕТРЕНКО
31 августа 1942 г.
Первый визит — в среду, 26.08, в 8.30 утра, перед прогулкой по Старому городу. Я дал им общее представление о функциях Национального комитета и структуре Кнессет Исраэль, а также рассказал о системе образования, здравоохранения и социальной помощи.
Во второй раз мы посетили Михайлова и Петренко утром в четверг, 27.08. Петренко отправился отсюда в Еврейское агентство, а Михайлов заявил, что ему надо съездить в Тель-Авив — до визита к главе британской администрации. Я порекомендовал ему отменить поездку, чтобы не опоздать на прием, он не согласился и уехал, но, когда мы уже сидели у Грюнбаума, он позвонил Петренко и сказал, что все-таки отказался от поездки, опасаясь, что опоздает.
В третий раз они оба явились ко мне для частной беседы в пятницу.
Товарищи Михайлов и Петренко пришли в 11.30 с одним сопровождающим. Тем временем я договорился, чтобы в офисе я был один, чтобы иметь возможность поговорить без помех. Очевидно, в этой встрече был заинтересован не только я, но и они сами искали такой возможности: позже они ясно дали понять Рахель Бен-Цви и другим товарищам, какое большое значение имела для них эта беседа. Они явились почти без опоздания, и мы просидели в офисе около двух часов. Только потом я пригласил остальных членов руководства, которые в это время находились в здании — т. Берлина, д-ра А.Кац- нельсона, г-на А.Элмалеха и г-на Шрагаи.
Я сказал, что хочу обсудить с ними два-три вопроса наедине. Михайлов ответил, что для этого они и пришли. Он, со своей стороны, собирается рассказать о встрече с генерал-губернатором.
Как я отмечал в предыдущей записи, в четверг, 27 августа, Михайлов и Петренко были приглашены на завтрак к генерал-губернатору. Затем они остались для личной беседы, которая продолжалась почти полтора часа. Михайлов относительно свободно говорит по- английски, а Петренко — по-французски. В любом случае, в услугах переводчика во время встречи с генерал-губернатором они не нуждались. Михайлов заметил, что генерал-губернатор произвел на него внушительное впечатление: хотя вы, евреи, не видите в нем друга, сказал он, он все же имеет благие намерения, т.е. действует вам (евреям) на пользу и заинтересован в улучшении взаимоотношений между евреями и арабами.
Я не хотел ни спорить с русскими на эту тему, ни рассказывать о личности генерал-губернатора и ограничился кратким замечанием, что тот руководствуется определенным планом, зафиксированным в Белой книге18, и полностью выполнит установки этой политической линии. В этой связи я вкратце рассказал им, что такое принципы Белой книги, почему она содержит такие далеко идущие обещания арабам и какие конкретные результаты приносит эта политика: евреям запрещено приобретать земельные участки, одновременно ограничена до минимума (если не вовсе запрещена) эмиграция , в ближайшем будущем арабам обещана передача политической власти. Я добавил, что мы все выступаем за взаимопонимание с арабами, но в ситуации, в которую нас поставила Белая книга, нет ни малейшего шанса на какое-либо взаимопонимание с ними, поскольку Белая книга отдает нас в руки арабского большинства в Палестине.
В начале встречи я заметил, что наша беседа носит конфиденциальный характер. Тов. Михайлов согласился с этим, но попросил разрешения делать заметки в ходе разговора. На это я согласился, сказав, что как раз хорошо, если эта информация дойдет до советского правительства. Петренко тут же взял карандаш и бумагу и начал подробно записывать.
Я начал с положений, изложенных в телеграмме председателю Советской республики Калинину, копию которой я им передал еще во время первого визита. Я повторил наши доводы и настойчиво просил освободить «узников Сиона», вся вина которых состоит в поддержке сионизма и желании выехать в Палестину. В этой связи я пожаловался гостям, что до сих пор мы не получили не только согласия, но даже подтверждения о получении телеграммы.
Затем я перешел к главному вопросу — о положении еврейских беженцев из оккупированных стран, особенно польских беженцев, которых, по некоторым данным, насчитывается до 400 тыс. чел. Эти беженцы нужны нам, сказал я, вы говорите о дополнительных усилиях по увеличению военной мощи, которые сейчас так необходимы, — нет смысла заниматься пропагандой, мы все согласны. Но нас слишком мало. До сих пор мы смогли выделить 26 тыс. чел., из них 17 тыс. — на фронт, 7 — в вооруженную полицию, находящуюся под контролем армии, и еще 2 тыс. — в армии союзников. Мы знаем, что необходимо дать еще. Но у нас есть еще один фронт — сейчас настали трудные дни, на нас постоянно нападают арабы, подстрекаемые фашистской пропагандой муфтия. Нам приходится быть все время на страже. Кроме того, мы не можем вконец обескровить промышленность и сельское хозяйство. Наш человеческий потенциал слишком мал, он уже почти использован, нам просто необходимы дополнительные людские ресурсы. Нельзя мириться с тем, что потенциал сотен тысяч еврейских беженцев и перемещенных лиц остается невостребован, когда нам они так необходимы. Все, что нужно, — это ваше разрешение этим людям репатриироваться к нам. У нас они тут же встанут к станку и выйдут в поле — и это освободит значительные силы для фронта.
Михайлов спросил, имею ли я в виду также российских граждан, я ответил, что речь идет исключительно о беженцах из Польши и остальных стран, оккупированных нацистами. Эти люди никогда не были гражданами России. Что касается проблем, связанных с воз- можной репатриацией российских граждан, — этот вопрос мы еще успеем обсудить и после войны. Тогда он спросил, почему я так уверен, что эти беженцы действительно хотят отправиться в Палестину? А может быть, они как раз стремятся остаться в СССР? На это я возразил, что никто никого не собирается репатриировать против воли, но я действительно убежден, что подавляющее большинство этих людей, если не все они, захотят репатриироваться в Палестину. Затем он спросил, хотим ли мы репатриировать всех или только тех, кто способен трудиться. Я ответил: с эгоистической точки зрения, мы, конечно, больше заинтересованы в определенных возрастных группах, но совершенно неприемлемо было бы репатриировать только тех мужчин и женщин, кто способен работать, а стариков и детей оставить. Мы должны принять всех — и работающих, и тех, кого они « содержат. Михайлов спросил также, собираемся ли мы проводить какой-то отбор, в зависимости от политических взглядов. На это я сказал, что не взгляды репатриантов нас интересуют, а их способность жить и работать здесь. Мы требуем дисциплины и верности одной идее — создания государства Израиль как родины для евреев. А взгляды и убеждения репатриантов — это их личное дело.
Затем я затронул вопрос о нашей культурной деятельности. Еще во время прошлой нашей встречи я рассказал гостям, что значит для нас язык иврит. На сей раз я представил им краткий обзор нашей системы образования и просвещения на иврите, нашей прессы, деятельности Комитета языка и др. Визит в Национальную библиотеку произвел на них огромное впечатление, хотя они и признались, что посещение библиотеки было слишком поспешным и поверхностным, так сказать «в телеграфном стиле». Когда они были у меня дома, речь тоже шла, в частности, о возрождении иврита. Кстати, имя Бен- Иехуди им знакомо. Я показал им 11 томов его словаря и объяснил его ценность. Надо отметить, что Михайлов сам филолог по образованию, и словарь произвел на него и его спутника большое впечатление. Мне кажется, что возрождение иврита, подтверждения чему они видели в огромном хранилище Национальной библиотеки, в прессе, на многочисленных митингах в городе и на селе, будет основным впечатлением, которое они увезут из страны.
Когда речь шла об иврите, возник вопрос, как его называть по-русски. До сих пор его называли «древнееврейский язык». Но они почувствовали, что это название нам неприятно, да и не соответствует реальному положению вещей, и поэтому со смехом предложили называть иврит отныне «ваш новодревний язык».
Затем я задал им вопрос, верно ли, что в СССР существует дискриминация в отношении иврита и его изучения? А если иврит можно свободно изучать, почему не издаются словари, почему нет учебников иврита, изданных в Советской России, а остаются только старые книги? И можно ли надеяться, что положение начнет меняться в лучшую сторону сейчас, когда в этом появилась нужда, когда на повестке дня стоят совместные усилия по укреплению связей между страной Советов и нашей страной? А также — будет ли разрешено ввозить книги и газеты на иврите в СССР?
После этого гости перешли к третьему вопросу, который особенно их интересовал — к арабской проблеме. Михайлов начал первым: «Почему вы не идете по пути компромиссов для решения этой проблемы?». Тут он напомнил высказывания генерал-губернатора, который, по его словам, демонстрировал заинтересованность в укреплении еврейско-арабских связей. Я разъяснил нашу позицию по этому вопросу. Да, сказал я, для достижения согласия с арабами мы готовы пойти на большие жертвы. Главная проблема для нас как народа — это проблема репатриации. Белая книга хотела бы поставить репатриацию в зависимость от согласия арабов. На это мы никогда не согласимся, репатриация в экономическом плане вообще никак не зависит от арабских жителей Палестины, она зависит только от силы еврейского народа. Для приема и абсорбции репатриантов мы используем особые материальные средства, которые мы получаем от еврейского народа, а не от арабских жителей этой страны. Тут я объяснил, что такое Керен каемет — Еврейский национальный фонд, что такое Керен ха-иесод19 (как мне кажется, раньше они об этом ничего не знали). Поэтому, добавил я, еврейская репатриация не может зависеть от арабов и в политическом плане.
Я добавил, что мы вовсе не хотим захватить власть над арабами, но и не согласимся, чтобы они захватили власть над нами. Нас полмиллиона, арабов около миллиона. В этой ситуации мы уже достаточно сильны, чтобы не позволить арабам добиться господства.над нами.
Мы ищем путь к компромиссу, чтобы вместо национального конфликта возникла межнациональная кооперация, подобная той, что существует в Великой Сирии между ливанцами-христианами и сирийцами-мусульманами. Далее я объяснил гостям роль малых народов в ближневосточном регионе: Трансиордания, число жителей которой меньше, чем количество евреев только в трех крупных городах Палестины (Иерусалиме, Тель-Авиве и Хайфе), Ливанская Республика с числом жителей, лишь ненамного превышающим количество евреев в Палестине, — притом что правящая христианская община меньше по численности, чем количество палестинских евреев; я упомянул также о друзах и их чаяниях, об алавитах и о секте мутавалли. В конце концов, я сказал: будущее на Востоке может зиждиться только на основе мира между малыми народами. На признании независимости каждого из них. Будущее Палестины, на мой взгляд, должно быть основано на принятии того положения, что еврейский народ обладает здесь преимуществом в вопросах еврейской репатриации и создания поселений. Может быть, в результате мы будем иметь одно государство, состоящее из двух автономных «кантонов» или «штатов».
Затем мы перешли к вопросу об арабской рабочей силе. Тут я почувствовал не только влияние предыдущей встречи с генерал-губернатором, но и явные последствия их бесед с арабами (вчера и сегодня утром). Михайлов сказал: арабы жалуются, что вы не даете им работы. У них в сельском хозяйстве есть сезоны, когда работы просто нет, в это время они нуждаются в работе в еврейских хозяйствах. В то же время вы сами нуждаетесь в рабочих руках. Почему бы вам не дать им работу на три месяца в году? Мне кажется, что таким образом вы бы сумели завоевать их симпатию и создали основу для прочного объединения интересов. Конечно, я понимаю, что здесь имеет место противоречие с принципами ваших коллективных хозяйств (здесь он употребил русское слово «колхозы»). Но ведь, во- первых, речь идет только о временной работе, а во-вторых — имеется в виду высокая цель установления мира между двумя народами. Неужели ради такой цели не стоит поступиться принципами? На это я ответил, что для нас это ключевой вопрос, особенно для трудящегося класса, здесь недопустим односторонний подход. Речь идет не только о принципах, но и о практике.
Чтобы понять наш принципиальный подход, сказал я, вам придется ненадолго погрузиться в историю. Вы на протяжении многих поколений были сельскохозяйственной нацией, а мы пришли к работе на земле в этой стране только два поколения назад. Поэтому здесь мы сталкиваемся с большой опасностью, которой вы не подвержены.
Здесь я объяснил, как выглядели наши деревни 40 лет назад, в начале трудовой репатриации. Тогда была угроза того, что еврейское сельское хозяйство станет сектором капиталистической экономики: управляющими останутся еврейские землевладельцы, а все виды работ будут выполняться неевреями. Тогда мы были вынуждены начать борьбу против этой опасной тенденции в наших капиталистических хозяйствах. Борьба была тяжелой, успехи в ней незначительными — и тогда родилась идея самостоятельного хозяйства трудящихся, кооперативного и коллективного. В этом национальный источник нашей идеи, к которой мы пришли с классовых позиций. И вот сейчас наша экономика строится на принципе самостоятельного организованного труда, и мы ни в коем случае не можем привнести в нее элементы классовой эксплуатации, даже на три месяца в году.
Одновременно имеет место и практический аспект проблемы, связанный с абсорбцией новых репатриантов. В стране насчитывается до тысячи арабских деревень с 700 тыс. жителей, еще 300 тыс. живет в городах. Разумеется, в арабских деревнях места для евреев и сейчас нет — и тем более наивно было бы полагать, что там удастся найти какое-то место для вновь прибывших. Точно так же невозможно найти место для евреев в арабских городах. То есть, выражаясь простыми словами, арабский сектор, составляющий две трети населения и 90% земли, не может ни в коей мере быть использован для репатриантов. Единственным сектором для абсорбции репатриантов является еврейский, в городе и в селе. Поэтому очевидно, что, если мы увеличим приток арабской рабочей силы и уменьшим количество трудящихся-евреев в еврейском секторе, мы даже мечтать не сможем о том, чтобы дополнительно принять еврейских репатриантов.
Здесь я привлек внимание гостей к положению евреев в тех странах, которые подверглись немецкому нашествию, чтобы доказать им, что мы стоим перед лицом серьезной проблемы эмиграции евреев из Европы, которая возникнет сразу же после войны. Америка, Англия и остальные демократические страны закрыты для евреев- эмигрантов из Европы, подчеркнул я, и не стоит надеяться, что эта ситуация изменится после войны.
Михайлов попытался вновь вернуться к своим утверждениям, что прежде всего необходима экономическая и хозяйственная кооперация с арабскими трудящимися, а самое оптимальное средство для этого — предоставление арабам работы в еврейских хозяйствах: по его мнению, для достижения этой цели можно в определенной степени поступиться коллективистскими принципами. Тут я увидел, что мнение Петренко по этому вопросу не совпадает с подходом Михайлова, потому что Петренко в этот момент явно засомневался. Тогда я добавил: у нас, евреев, есть и чисто психологические основания противиться предложениям дать доступ арабам в наши киббу- цы. Вы, русские, испокон веков были крестьянами, а мы стали ими только сейчас. Мы боремся против существующей в диаспоре концепции, согласно которой еврей всегда управляет, а нееврей на него работает. Мы решили всю работу делать своими руками. Если мы разрешим арабский наемный труд в коллективном секторе — как мы сможем выступать против него в частных хозяйствах? Ведь так мы своими руками подпилим сук, на котором сидим!
Не знаю, удалось ли мне их убедить. Я объяснил, что на самом деле существует возможность совместного труда — например, на железной дороге или в муниципальном хозяйстве. Я рассказал им кое-что из собственного опыта в этой области и добавил, что в частном секторе сельского хозяйства на практике до сих пор очень многие нанимают арабов — а вот в арабских поместьях и на фермах еврея на работу ни за что не возьмут.
Далее в ходе беседы Михайлов неоднократно выражал восхищение успехами, достигнутыми евреями в Палестине. По его словам, «об этом трудно было даже мечтать». До сих пор до них доходили только отрывочные сведения о деятельности евреев в Палестине, о прогрессе в сельском хозяйстве и в технике, но сейчас они видят, что реальность далеко превзошла самые радужные прогнозы. Он рассказал об одном своем друге, по фамилии Югославов, который два года назад побывал в Палестине и потом рассказывал о достижениях евреев. В то время Михайлов не придал особой важности его словам, но сейчас, посетив киббуц Афиким, случайно услыхал о визите этого Югославова и тут же вспомнил, что тот рассказывал о еврейском сельском хозяйстве. Михайлов сказал, что по возвращении в Советский Союз они обязательно расскажут людям обо всем, что видели здесь.
Из-за недостатка времени беседа, по сути дела, так и осталась неоконченной. Ближе к ее завершению в комнату вошло еще четверо из членов руководства (Берлин, Кацнельсон, Элмалех и Шра- гаи), и разговор принял общий характер. При этом все время звонил телефон, и нас торопили, и их торопили, что уже время обедать, и около двух часов они уехали.
По моему убеждению, разговор получился искренним и открытым. Они были поражены тем, что увидели здесь. По всей видимости, у них действительно не было никакого представления о нашей деятельности в Палестине (история о Югославове служит хорошим примером). То ли они не уделяли должного внимания информационному обеспечению, то ли — и это более вероятно — их информаторы просто водили их за нос, а сами они не проявляли интереса к теме.
Русские держались как дипломаты и избегали лишних слов. Поэтому — из осторожности — первый секретарь посольства воздержался от посещения Еврейского агентства, и только Петренко, ранг которого не так высок и не так ответствен, нанес краткий визит в агентство. Михайлов ограничился передачей визитной карточки
Грюнбауму. Посетить Национальный комитет они не опасались, поскольку видели в нем чисто местное еврейское учреждение, посещение которого не может быть истолковано как «признание сионизма».
Этот визит стоит рассматривать как начало нового этапа отношений с Советской Россией. Впервые в современной истории представители России видели десятки тысяч евреев в труде и в борьбе: они поразились увиденному, поскольку это оказалось так похоже на то, что происходит у них, только без кнута, без государственного принуждения.
Впервые они увидели силу пробуждающегося языка иврит — ничего подобного им не доводилось видеть у русских евреев. Они были удивлены пояснениями о работе наших школ и развитии системы просвещения; их поразил тот факт, что все деньги евреи дают на добровольной основе, без какого-либо воздействия правительственных структур. На них произвели большое впечатление наш университет, больница «Хадасса», активная деятельность в области здравоохранения. Не раз в ходе частных бесед они выражали мнение: «Здесь евреи заложили основу для еврейского государства». Отсюда и высокая оценка нашей деятельности, отсюда уважение к нам. Очевидно, эту оценку и это уважение они передадут тем, кто их направил. Остается только надеяться, что передадут они и наши требования в отношении репатриации беженцев из Польши и других стран, в отношении языка, а может быть, даже и об облегчении участи «узников Сиона». И не только это: впервые представители СССР стоя приветствовали исполнение гимна «Ха-Тиква» и подъем еврейского флага, украшенного звездой Давида.
Но не следует игнорировать и вторую сторону этого визита: можно предположить, что их поездка — это всего лишь первый шаг, первое звено; что по возвращении в Россию они передадут своему руководству не только то, о чем мы просили и что они нам обещали, но и то, о чем мы вовсе не просили. Например, они наверняка сообщат, что помимо иврита здесь распространен и русский язык, что во время выступлений на митингах им аплодировало столько людей, что нет сомнения в том, что десятки тысяч здесь знают русский, следовательно, было бы только полезным приступить к наращиванию деятельности СССР в Палестине в пользу своей страны и режима. Наверняка они попытаются открыть здесь российское консульство, и есть опасность, что в этом случае возникнут сложности, потому что «сыны Кореевы не умерли» и Палестинская компартия еще жива (что мы видели и в ходе этого визита), и еще предстоит нам столкнуться с ее происками, с ее предательством, с ее доносительством — да, пожалуй, и в еще больших масштабах, чем когда-либо прежде.
Ко всему этому тоже следует быть готовыми.