ТЕЛЕГРАММА МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ИЗРАИЛЯ М.ШАРЕТТА ВРЕМЕННОМУ ПОВЕРЕННОМУ В ДЕЛАХ ИЗРАИЛЯ В СССР М.НАМИРУ
14 марта 1949 г.
Я пригласил Ершова. Изложил ему румынские события в соответствии с основными положениями моего письма Анне Паукер и попросил передать нашу озабоченность его правительству. Ершов пытался возражать, что это не их вопрос. Я ответил, что, возможно, Румыния запросит у них совета или они сами сочтут возможным ей посоветовать. Я отметил, что Ракоши в беседе с Авриэлем продемонстрировал глубокое понимание проблем репатриации и готовность искать позитивное решение, однако вместе с тем он не согласился, что необходимо обсуждать эти проблемы с Румынией, так как это означало бы необходимость совместных переговоров и координации действий. Ершов высказался в том духе, что каждое государство вправе запрещать выезд своих граждан. Я ответил, что, если бы все государства с самого начала приняли позицию Румынии, не было бы никакого Израиля и англичане уж точно продолжали бы здесь править. Тогда он задал полемический вопрос: как бы мы отреагировали, если бы румынские эмиссары прибыли в Израиль и начали побуждать наших граждан покинуть страну. На это я ответил, что следует исходить из существующих реальностей: мы — государство репатриантов, а Румыния существует с незапамятных времен. Возвращение евреев в Израиль есть непреложный исторический факт, приведший к образованию государства Израиль, и это обязывает наших друзей. Между Россией и остальными восточноевропейскими странами, подчеркнул я, существует значительная разница: процесс репатриации из России прекратился уже давно, а из Румынии, Польши и т.п. он продолжался все эти годы — и во время войны, и после ее окончания. Я описал силу стремления евреев репатриироваться, невозможность подавить это стремление административными мерами и подчеркнул насущную необходимость найти конструктивный выход из создавшегося положения. В то же время я охарактеризовал положение нашего представительства перед лицом волны демонстраций, в которых мы не заинтересованы, но которые не в силах предотвратить. Власти просили наших дипломатов вмешаться с целью прекращения демонстраций, но запрещение сионизма привело к разрыву связей между нашим представительством и еврейскими массами. Когда представительство хотело опубликовать в местной прессе заявление, это не было нам позволено и пришлось обращаться к румынским евреям по радио «Голос Израиля».
После моих комментариев, связанных с процессом репатриации из Восточной Европы, Ершов признал, что он глубоко не занимался этими проблемами. Когда я выразил озабоченность будущим отношений вследствие запрещения сионизма и антисионистских инсинуаций, он утверждал, что и наша печать подвергает нападкам Румынию и разница состоит в том, что там критикуют сионизм, а не Израиль, а здесь нападают на государство. На это я ответил, что там охаивают и Израиль, называя его страной, продавшейся за доллары, а здесь только реагируют на необоснованные обвинения. Он обещал все передать своему правительству со ссылками на мою беседу с Вышинским. В заключение я подчеркнул, что мы «народ упрямый», идея репатриации для нас жизненно важна, мы от нее не откажемся и будем продолжать будировать эту проблему. При этом я добавил, что наше представительство в Москве, без сомнения, продолжит этот процесс, я же буду говорить об этом с вашими представителями в Нью-Йорке и Вашингтоне. Мы думаем, что, может быть, и мне стоит нанести визит в Москву для очень серьезной беседы. На это он не отреагировал.
Шаретт