ОТЧЕТ СОТРУДНИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО ДЕПАРТАМЕНТА ПРАВЛЕНИЯ ЕВРЕЙСКОГО АГЕНТСТВА ДЛЯ ПАЛЕСТИНЫ Э. ЭПШТЕЙНА О БЕСЕДАХ С СОВЕТНИКОМ МИССИИ СССР В ЕГИПТЕ Д.С.СОЛОДОМ
3 сентября 1944 г.
Приехав в середине июля в Каир, я посетил советское представительство для передачи памятной записки для Ивана Майского о потенциальных возможностях приема репатриантов в Палестине (Майский интересовался этим вопросом во время прошлогодней поездки туда). Меня принял советник представительства Солод, который в это время исполнял обязанности главы миссии Новикова, совершавшего визит в Сирию и Ливан.
В беседе с г-ном Солодом я коснулся вопроса о направлении советского представительства в Палестину и спросил, стоит ли такая задача в практическом плане, после того как решен вопрос о миссии в Сирии и Ливане, — т.е. собирается ли советское правительство открыть постоянное представительство также и у нас. Ответ Солода: в ближайшее время обязательно будет обсуждаться вопрос об открытии генконсульства в Палестине, но пока не ясно, будет ли оно действовать под эгидой представительства в Египте или представительства в Сирии или Ливане.
Далее я сказал, что, поскольку ситуация в Палестине отличается от положения в соседних странах в силу создания там национального очага еврейского народа, было бы полезно, чтобы ближайшее в территориальном отношении советское представительство получило необходимые разъяснения о ситуации в стране и о ее проблемах от полномочного органа, представляющего еврейский народ в вопросах, касающихся Палестины, причем это желательно сделать еще до окончательного решения вопроса о направлении постоянного советского представительства в страну. Солод ответил, что это предложение кажется ему разумным, но они не могут сами предлагать провести встречу, инициатива должна исходить от нас. Тогда я попросил его рассматривать мои слова как просьбу о встрече по указанному вопросу. Солод сказал, что может дать ответ только после возвращения Новикова. Потом он спросил, кто будет представлять Еврейское' агентство на этой встрече. Я ответил, что это будет зависеть от того, кто примет нашего представителя с советской стороны. Когда он сказал, что это наверняка будет сам Новиков, я выразил мнение, что в этом случае на встречу с ним может приехать председатель правления агентства Д.Бен-Гурион. Я спросил, известно ли ему имя Бен- Гуриона. Солод ответил, что слышал это имя и знает, кто это такой.
Далее он отметил, что нам не стоит думать, будто в Москве не знают о нас или не интересуются нами. Совсем недавно представительство в Каире получило указание подобрать и отослать в МИД материалы о нас (они послали все, что оказалось под рукой, Солод пожаловался, что было у них немного, и поблагодарил за материалы, которые получил от нас). По его словам, нашими проблемами занимается Майский, а косвенно, может быть, и Литвинов, отвечающий за планы послевоенного международного устройства.
Затем он начал задавать мне вопросы о ситуации в стране: об общественной жизни, экономике, культуре еврейского и арабского населения. Было видно, что он хорошо запомнил все, о чем я рассказывал ему во время предыдущих поездок в Каир. В частности, он сказал (как бы невзначай), что Султанов не использовал предоставленные ему возможности поглубже познакомиться с Палестиной и теперь остальным его коллегам приходится заполнять информационные пробелы.
Что касается помощи еврейским беженцам в России и поиска родственников — тут Солод проявил крайнюю сдержанность, если не сказать больше, сказав, что это находится вне пределов его компетенции. На привезенное мною предложение Грюнбаума разбомбить центры уничтожения евреев в Польше он ответил, что дипломатическое представительство в Каире не вправе давать советы по стратегическим вопросам военному командованию в Москве. Кроме того, подобные предложения неуместны с политической точки зрения, поскольку советское правительство не предпринимает никаких шагов, имеющих национальную окраску. По словам Солода, советское руководство отвергло в этой связи и несколько просьб, имевших подтекст о необходимости оказания славянской взаимопомощи.
Прошло несколько дней, Новиков все еще не возвращался. Тогда я вновь посетил Солода, чтобы прояснить ситуацию. Солод сказал, что, поскольку возвращение Новикова откладывается на 7-10 дней, он сам решил отправить телеграмму в Москву с запросом об инструкциях относительно моего предложения.
Я ждал ответа 9 дней. 15 августа Солод пригласил меня в представительство и проинформировал о следующем:
«Я получил ответ из Москвы: рассмотрение вашего предложения решено отложить на месяц-другой. Причина чисто техническая, в ближайшие недели Новикову придется заниматься некоторыми очень срочными делами вне Египта, так что он не сможет найти время для беседы с вами, — тем более что он и сам должен к этой беседе как следует подготовиться».
Я тут же спросил, идет ли речь о временной отсрочке или наше предложение отвергнуто — т.е. как мне объяснить это нашему руководству? Он сказал, что, если бы речь шла о негативном ответе, советская сторона так и сказала бы. Нам следует связаться с советским представительством через месяц-другой, если вопрос все еще будет представляться нам актуальным.
В ходе этой встречи Солод представил меня д-ру Михаилу Коростовцеву, корреспонденту ТАСС в Египте и представителю АН СССР на Ближнем Востоке. Позже я дважды встречался с ним, один раз он пригласил меня на обед и в ходе беседы выразил желание развивать всесторонние связи с нашими структурами в Палестине, чтобы ближе узнать нашу жизнь и проблемы. Коростовцев рассказал, что нашими проблемами он заинтересовался еще находясь в России, когда читал в иностранной прессе о сионизме и о наших достижениях. Коростовцев хорошо владеет английским и французским, а сейчас учит арабский. По профессии он египтолог. Он рассказал, что адвокат Зарудный, защитник на процессе Бейлиса, был его родным дядей и что у них в доме всегда с симпатией относились к евреям. Вскоре он собирается посетить Палестину, чтобы познакомиться с обстановкой в стране и установить контакты с научными организациями. По завершении поездки напишет доклад в Москву, чтобы осветить вопросы, по которым пока нет ясной картины, и опровергнуть некоторые предубеждения, существующие относительно нас. Он действительно относится к нам с симпатией и готов помочь в улучшении взаимопонимания между нами и Советской Россией.
Солод тоже был отменно вежлив во время всех встреч, которые у нас были в период моего пребывания в Каире. Хотя он и не выходил за рамки традиционной осторожности советских официальных представителей, все же его поведение усилило впечатление от того, что он мне сказал в ходе одной из моих предыдущих поездок в Египет: они действительно хотят лучше узнать и понять нас; отрицательного отношения к сионизму как таковому у них никогда не было, а сионистов они преследовали за политическую деятельность, запрещенную в СССР; советское правительство проводит реалистическую политику, а его отношение к религии может служить примером того, как власти считаются с факторами, которые прежде игнорировались.
Каковы бы ни были окончательные результаты развития наших отношений с русскими, которые мы начали систематически развивать с весны нынешнего года по каналам их миссии в Каире, в любом случае, с моей точки зрения, им следует придать постоянный характер, хотя до сих пор реальные подвижки происходят крайне медленно.
Э.Эпштейн