ИЗ ЗАПИСИ БЕСЕДЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ЕВРЕЙСКОГО АГЕНТСТВА ДЛЯ ПАЛЕСТИНЫ В ВАШИНГТОНЕ Э.ЭПШТЕЙНА С ВРЕМЕННЫМ ПОВЕРЕННЫМ В ДЕЛАХ СССР В США С.К.ЦАРАПКИНЫМ И ПЕРВЫМ СЕКРЕТАРЕМ ПОСОЛЬСТВА СССР В США М.С.ВАВИЛОВЫМ<
Иерусалим, 23 сентября 1947 г.
После консультации с г-ном Берманом 22 сентября, в понедельник, я встретился с г-ном Виктором Хангуловым из советской миссии в Бейруте. Впервые я встретился с г-ном Хангуловым несколько месяцев тому назад, во время его предыдущего визита в Палестину.
В начале нашей беседы Хангулов поблагодарил меня за книгу, которую я ему послал по его просьбе (сборник статей по Великой Сирии, опубликованный трансиорданским правительством). Я отметил, что со времени нашей последней беседы произошли важные политические события, связанные с Палестиной, и в особенности — выражение сути советской политики в речи Громыко. Он подтвердил это и тут же перешел в контратаку, сказав, что он хотел бы услышать оценку заявления раввина Силвера о том, что поддержка СССР губительна для дела евреев. Я ответил, что, насколько мне известно, это искажение того, что сказал раввин Силвер. В любом случае, подобные замечания следует воспринимать не более чем личное заявление. Американский сионизм отражает умонастроения различных сегментов еврейского общества здесь, даже еврейские коммунисты в Америке занимают гораздо более позитивные позиции в отношении сионистской идеи, чем Палестинская коммунистическая партия. Ясно, что такие заявления не отражают позицию мирового сионизма, еще меньше — позицию ишува в Палестине. Здесь мы вкратце обсудили позиции республиканской и демократической партий в Соединенных Штатах и согласились, что после смерти Рузвельта их трудно отличить друг от друга.
Я сообщил г-ну Хангулову, что одна из вечерних газет охарактеризовала его как «эмиссара армянского сионизма». Он рассмеялся и спросил, не является ли это трюком г-на Б.Света, который посетил его за день до этого. Я объяснил ему, что г-н Свет — серьезный журналист, не нуждающийся в сенсационных заголовках, и не сотрудничает с этой вечерней газетой. Г-н Хангулов затем объяснил, что его связь с армянским вопросом является совпадением и что он — дипломатический представитель СССР, не имеющий никаких особых связей с армянской общиной. Возвращаясь к главному предмету нашей беседы, я сказал, что у меня есть вопросы к нему. После речи Громыко мы все более убеждаемся, что СССР не игнорирует права евреев и ищет справедливого решения для обоих народов. В различных беседах, которые состоялись в последнее время в США и других странах, мы получили подтверждение, что линия, изложенная в речи Громыко, — постоянная политическая установка по палестинскому вопросу. Хангулов, который кивал головой, соглашаясь с моими замечаниями, остановил меня, чтобы спросить, состоялись ли на самом деле встречи в Соединенных Штатах? Я подтвердил это и сказал, что среди вопросов нашим представителям были и такие: почему мы предпочитаем план большинства комиссии ООН плану меньшинства? Какова позиция еврейского и всего общественного мнения в Соединенных Штатах в отношении сионизма? И какими мы видим отношения между СССР и еврейским государством, когда они будут установлены?
Я продолжал, что, хотя благоприятный обмен мнениями, подобный этому, происходит повсюду, на Ближнем Востоке мы не можем добиться нормальных связей, а это создает у людей непонимание и чувство небезопасности. В Палестине нет советского представительства, и нам трудно добраться до Ливана. Миссия в Египте действует в условиях слежки и шпионажа (Хангулов комментирует: «Очень верно»). Действительно, советские представители посещают Палестину, но мы узнаем об этом только случайно из прессы, а иногда вовсе не знаем об этом. Я привел ему пример нежелательного развития событий: несколько недель тому назад газета Хуссейна «Аль- В ах ада» опубликовала сообщение о заявлении, сделанном директором информационного бюро советского посольства в Бейруте, что советский блок вместе с мусульманскими странами — числом 15 или более — будет противодействовать в ООН решению, предлагаемому специальной} комиссией. Мы предположили, что это было не более чем провокацией, но некого было спросить, и простой читатель мог только удивиться: с одной стороны, заявление Громыко, а с другой — выпад подобного рода.
Хангулов пустился в довольно долгое рассуждение о характере российской дипломатии. Он подчеркнул, что это прямая дипломатия и что я должен понять принцип, в соответствии с которым дипломатни при каких обстоятельствах не будет вписываться в схемы или совершать действия, которые не вполне соответствуют наиболее официальным публичным заявлениям. «Даже американцы говорят, что достаточно прочитать «Известия» или «Правду», чтобы узнать, какова будет позиция Громыко по затронутому вопросу. Возможно, это не всегда успешная тактика, но это наш путь, и мы будем следовать ему в любом случае». Что касается вышеупомянутого заявления, я был прав, предположив, что это была всего лишь бесплодная провокация. Есть только два советских представителя в Бейруте, обладающих правом делать такие заявления. Это г-н Солод — советский посланник и он сам, Хангулов. Кроме того, есть еще г-н Подвигни в Бейруте, но он — консул и его задача заниматься только такими делами, как паспорта, гражданство и тому подобное, а также поддерживать связи с ВОКС (доставка литературы и прессы). У СССР есть временный поверенный в Дамаске, он подчинен миссии в Бейруте, которая в настоящее время несет ответственность за обе страны (во время этого подробного описания Хангулов не определяет своего положения или роли и только повторяет несколько раз, что он дипломатический, а не консульский представитель и что здешняя пресса все время неправильно указывает его должность). Естественно, ни один из тех, кого он упомянул, не выступал с заявлением, опубликованным в «Аль-Вахада». Хангулов затем сказал, что, если откровенно, причина, по которой он воздержался от встреч с официальными лицами из ишува, состоит в том, что у него есть горький опыт. У него были такие переговоры, но о них была дана совершенно искаженная и в насмешливом тоне публикация. Я не хотел его спрашивать прямолинейно, какие переговоры он имел в виду, но заметил, что, насколько мне хорошо известно, он не встречался с официальными представителями Еврейского агентства и что беседа с г-жой Г.Мейерсон, о которой мы условились на прошлой встрече, еще не состоялась. Он затем спросил меня, как я представляю себе суть предложенных мною встреч. Он был готов провести их при том понимании, что информация о них не должна предаваться гласности и что их характер должен быть абсолютно «личным и дружеским». Я согласился на его условия и назвал несколько тем: вопрос Великой Сирии, который представляет интерес для нас обоих (эта тема, казалось, не понравилась ему), возможный итог обсуждений на Генеральной Ассамблее ООН (очевидно, необходимо проявить осторожность, англичане попытаются осложнить ситуацию с целью сохранения существующего положения, но не следует думать, что оно сохранится на неопределенный период; он согласился с моим предположением), тема культурных и экономических отношений, которые Лига «V» не в состоянии развивать в большом объеме, несмотря на ее добрые намерения и т.д.
Здесь мы обменялись короткими замечаниями о Лиге «V». Он заявил, что Лига видит свою задачу выполненной в связи с окончанием войны. Я постарался защитить Лигу. Мы вернулись к теме нашей беседы: он обещал информировать меня о каждом будущем визите. Он хотел бы встретиться с г-жой Г.Мейерсон во время своего следующего приезда. Он слышал, что она собирается в отставку и что она имела длительные беседы с верховным комиссаром. Я ответил, что эти вещи ни в коей мере не связаны и что сообщения о ее отставке были необоснованными. Я коротко рассказал ему о терроризме (нашей оппозиции терроризму, с одной стороны, нашем отказе «сотрудничать» с властями — с другой), репатриации, «Эксодусе»67, иммиграции детей68. Я отметил, что правительство Палестины не уполномочено вести переговоры по главным политическим проблемам. Он сказал, что читал об «Эксодусе» и иммиграции детей в нашем бюллетене. Я поинтересовался его мнением о бюллетене, и он ответил, что ему особенно понравился бюллетень № 13, который не содержал ничего лишнего и предоставил изрядное количество информативного материала, в частности подборку решений комиссии ООН. Мы согласились, что нельзя рассчитывать на получение докладов комиссии по Палестине каждые две недели с тем, чтобы излагать их содержание в бюллетене. Он хотел узнать, говорит ли г-жа Мейерсон по-русски —: его английский весьма небогат. Я сказал, что буду присутствовать во время беседы, так что языковой барьер будет преодолен.
Мы немного поговорили о русских судах «Россия» и «Победа». («Победа» будет перевозить армян, когда они смогут отбыть. Правительство обещало облегчить их отправку и перевозку их имущества, но он не уверен, будет ли обещание выполнено).
После нескольких замечаний о советской литературе и т.п. он спросил меня, каково мое положение в Еврейском агентстве. Я сказал ему, что работаю в Политическом департаменте, который занимается иностранными делами. Я — заместитель директора школы наших «дипломатов» и специализируюсь по делам СССР: издаю бюллетень, читаю советскую прессу и литературу и пытаюсь (пока с небольшим успехом) поддерживать нормальные отношения с советскими представителями в этой части света. Он проявил интерес к школе и затем заметил, что желаемые отношения будут несомненно в свое время установлены. В конце беседы, когда я собирался уходить, он спросил, не смогу ли я предоставить ему записку о политических партиях в ишуве и о нелегальных организациях (как пример нелегальных организаций он упомянул Лехи). Он не просит меня выдавать секреты (здесь мы заулыбались друг другу, подобно двум взломщикам), но им недостает концентрированной объективной информации. Он хотел бы иметь материалы на русском языке. Я выразил свою готовность направить материалы и спросил, как их доставить. После некоторых колебаний он спросил, сможем ли мы направить записку в запечатанном конверте на его имя в югославское консульство в Иерусалиме. Когда я уходил, вошла Маня Шохат (вероятно, от Лиги «V»). Она не советовалась с нами заранее, когда ей зайти, и мы не в курсе тематики состоявшейся между ними беседы.
Я готовлю памятную записку в соответствии с просьбой Хангулова.