ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ ПРАВЛЕНИЯ ЕВРЕЙСКОГО АГЕНТСТВА ДЛЯ ПАЛЕСТИНЫ
4 октября 1943 г.
Бен-Гурион,: Сначала о коротком сообщении из Иерусалима — думаю, до воскресенья это в газетах не появится и, надеюсь, что от вас это журналисты не узнают.
В субботу вечером д-ру Джозефу позвонили из главного секретариата и сообщили, что Майский находится здесь и хочет посетить еврейские поселения. Нас попросили подготовить программу поездки на день, на полдня и на один вечер. В конце концов нам сообщили, что решили остановиться на программе вечерней поездки, т.е. на вторую половину дня, с 3.30. Эта программа включала только два поселения возле Иерусалима — Кирьят-Анавим и Маале-Хахамиша.
Шертока здесь не было, поэтому я взял с собой Каплана как экономиста. Когда мы вошли в дом генерал-губернатора, секретарь сказалгчто просит послать ему две книги — доклад Королевской комиссии и доклад Вудхеда . Т.е. было ясно, что состоялась беседа с Майским и теперь ему хотят дать соответствующую литературу. Они не могли запретить ему напрямую встречаться с нами, но сделали так, чтобы свободного времени для евреев у него осталось в обрез. Утром ему организовали экскурсию по Старому городу, водили его до полудня, он совершенно вымотался и только в 4 часа дня выбрался к нам — причем нам заявили, что мы должны вернуться до заката.
Мы поехали в Кирьят-Анавим. Эта поездка имела социальную значимость, он все время задавал вопросы о коллективных хозяйствах. Еще в Лондоне мне показалось, что он нас подозревает в выдумках, — ведь мы здесь сделали то, что они не осмеливаются сделать у себя в России. Когда мы туда ехали, он был просто поражен — удивлялся посаженным нами лесам, плодовым деревьям и всему прочему. Там действительно очень показательный маршрут, можно сравнить, что было раньше и что есть теперь. Молодые ребята все рассказали, показали хозяйство, объяснили, как организуется работа и распорядок дня. В Маале-Хахамиша он увидел более раннюю стадию создания хозяйства — и это произвело на него огромное впечатление. Майский был с женой, это очень энергичная женщина, все время спрашивала, как то или это называется на иврите. Единственное, из-за чего было немного неудобно, — это из-за огромной свиты военных и тайной полиции.
На обратном пути мы намеревались поговорить с ним о делах — о сионизме, например, потому что он сам задавал вопросы об этом. Он спросил, каковы наши планы на послевоенный период, есть ли перспективы дальнейшего заселения, — здесь я бы хотел особо просить, чтобы все это вошло в текст протокола. «После войны, — сказал Майский, — еврейская проблема будет очень сложной, придется ее решать, мы должны выработать подходы, должны знать все. Нам говорят, что здесь, в Палестине, нет свободного места, — мы хотим знать, правда ли это, хотим составить себе представление о возможностях этой страны».
Мы немного рассказали о наших планах — готовящихся сейчас и тех, что предназначены на будущее. Рассказали об общих идеях, заселения, об ирригации, о наших крупных проектах. Я ему сказал, что здесь есть возможности для расселения двух миллионов евреев, но пока точно не могу сказать, сколько для этого потребуется времени. Он просил наши программы и фактические материалы. Я ему объяснил, почему все время утверждают, что-де места мало, привел два типа доводов: у одних это идет от неверия, так как они привыкли к совершенно иным и гораздо большим территориям; другие знают, как обстоит дело в действительности, но не хотят это признавать. Он также попросил фотографии, альбомы с видами Палестины и Иерусалима, хочет послать снимки друзьям. Мы вручили ему всю литературу, которая у нас была, в том числе две книги д-ра Руппина. Он попросил статистические данные, которые доказывали бы возможности страны для приема репатриантов. Я сказал, что мы охотно пришлем. Он попросил отправить ему все в Москву, но на это я возразил, что почтой это сейчас невозможно, тогда он сказал, что скоро появится такая возможность.
Мне кажется, что он всерьез заинтересовался. Он нам сказал, что им нужно выработать мнение, говорил так, как будто правительство хотело бы высказать это мнение. Сейчас он третий по значимости человек во внешней политике сразу после Сталина и Молотова. А поскольку является специалистом по европейским делам, ему этими вопросами и заниматься.
На его жену поездка произвела огромное впечатление, это меня просто поразило. В Лондоне он составил себе какое-то мнение, и этот визит организован по его инициативе.
Когда мы возвращались, уже начало темнеть, но он попросил, чтобы его провезли по еврейским кварталам Иерусалима. То ли он действительно очень хотел увидеть еврейский сектор города, то ли просто желал продолжить беседу с нами. Мы очень обрадовались и сразу определили маршрут. Когда въехали в город и повернули в ту сторону, куда хотели поехать, вся эта армада, которая ехала за нами, была в панике — но мы тут же объяснили, что это желание гостя, и им пришлось смириться. Мы проехали через Зихрон-Моше, Меа Шеарим, по улице Невиим и через Рехавию доставили его домой.
Он сказал, что на следующий день уезжает, что будет добираться на автомобиле. Поскольку путь лежал через Изреэльскую долину, мы порекомендовали ему сделать небольшой крюк и заехать в наши поселки. Но он сказал, что его уже предупредили, что эта дорога опасна для жизни.
В общем, мы ему показали оба аспекта — и социалистический, и сионистский. Но в первую очередь очевидно, что он проявил очень серьезное политическое отношение к вопросу о том, может ли наша страна решить еврейскую проблему после войны или нет. Можно сказать, что увиденное было для него открытием. Я на такое даже не рассчитывал. Сейчас нам надо работать с максимальной отдачей, поскольку появилось еще одно государство, проявившее заинтересованность в этом вопросе.