Договор ОСВ-2

Деятельность противников ОСВ развернулась по двум основным направлениям. Во-первых, официальные пред­ставители Пентагона и их союзники в конгрессе, ученом миро, военном бизнесе и печати начали усиленную кампа­нию в пользу новой стратегической системы оружия — крылатых ракет авиационного, морского и наземного ба­зирования. С 1975 г. крылатые ракеты оказались в цент­ре внимания общественности и правящих кругов США, как чуть ли не «единственная надежда» американской обороноспособности. Они на все лады расхваливали бое­вую эффективность, экономичность, универсальность и прочие стратегические «достоинства» этого вида оружия. Одновременно нарастало давление военно-промышленно­го комплекса против ограничения крылатых ракет в бу­дущем советско-американском соглашении. При этом ука­зывалось, что из-за малого размера и других технических особенностей количество и дальность действия крылатых ракет невозможно контролировать с помощью националь­ных космических средств наблюдения. (О запрещении этого оружия вообще военные и не желал слышать.)

Между тем характер данного вида оружия не позво­лял согласиться на его неограниченное и неконтролиру­емое развертывание. «Во Владивостоке вопрос так не сто­ял,— указывал позднее министр иностранных дел СССР А. А. Громыко,— никакого зеленого света крылатым ра­кетам там не давалось». Однако Пентагон и его адвока­ты изощрялись в юридической казуистике и требовали развертывания этих систем безо всяких ограничений, ни­мало не смущаясь их очевидными негативными последст­виями для стратегической стабильности и переговоров об ОСВ.

Вторым направлением кампании противников согла­шения об ОСВ была пропагандистская шумиха по пово­ду новой советской системы оружия — реактивного бом­бардировщика «ТУ – 22М», названного на Западе «Бэкфайер». Гене­ральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на встрече с президентом Фордом, а также советские представители на переговорах в Женеве дали американской стороне недву­смысленные разъяснения в том, что «Бэкфайер» представ­лял собой не межконтинентальный бомбардировщик, а са­молет средней дальности. Таким образом, он не подлежал ограничению наряду со стратегическими системами ору­жия.

Однако, несмотря на это, в США с 1975 г. упорно мус­сировались измышления о «способности» этого самолета достичь американской территории при помощи дозаправ­ки в воздухе и совершить на обратном пути посадку на Кубе или в других странах Латинской Америки. Под на­жимом оппозиции американская сторона на переговорах об ОСВ начала совершенно произвольно связывать ограничение на крылатые ракеты с ограниче­нием развертывания бомбардировщиков «Бэкфайер». Меж­ду тем общее между ними было только то, что, как и в слу­чае с кампанией в пользу крылатой ракеты, шумиха по поводу системы «Бэкфайер» преследовала двоякую цель. С одной стороны, предполагалось получить право на раз­вертывание стратегических крылатых ракет в «обмен» на «разрешение» Советскому Союзу создавать самолеты сред­ней дальности, предназначенные совсем для других за­дач его обороны. (включение самолетов «Бэкфайер» во Владивостокский потолок 2400 потребовало бы одностороннего сокращения Советским Союзом стратегических систем оружия)

В этой обстановке становилось все труднее найти дип­ломатический компромисс на Владивостокской основе. Возникавшие в госдепартаменте идеи относительно реше­ния спорных вопросов в Женеве незамедлительно блоки­ровались Шлесинджером в Пентагоне и Джексоном в Капитолии. Антисоветская кампания в США, давление во­енного комплекса в пользу наращивания вооружений ста­вили все новые препятствия на пути разрядки и советско-американских переговоров. Все более открытым и упор­ным становился вызов тех кругов в США, которые толка­ли Вашингтон на ужесточение внешней политики. «Весь процесс (разрядки) может быть поставлен под угрозу,— отмечал Киссинджер,— если станет восприниматься как должное. По мере стирания из памяти «холодной войны» разрядка начинает выглядеть столь естественной, что ка­жется вполне безопасным предъявлять к ней все возра­стающие требования. Искушение совмещать разрядку с усилением нажима на Советский Союз будет увеличивать­ся. Такое отношение приведет к ужасным результатам. Мы бы сами никогда не потерпели этого со стороны Моск­вы. Москва не потерпит этого от нас. В конечном итоге мы опять придем к «холодной войне»...» — предупредил он. По поводу кампании о советском «превосходстве в заб­расываемом весе» баллистических ракет и «угрозе» вы­живаемости американских сил «Минитмен» государствен­ный секретарь напоминал, что именно США являлись ини­циатором создания дестабилизирующих стратегических вооружений. Теперь цена прошлых ошибок усилиями Пентагона могла обернуться дальнейшим расшатыванием военного равновесия и срывом процесса ограничения стра­тегических вооружений.

Наступил 1976 г.— последний год пребывания у власти республиканской администрации. Он начался с появления просвета на переговорах об ОСВ в ходе визита Киссинд­жера в Советский Союз в январе. Суть компромисса, об­суждавшегося в Москве, состояла в том, что бомбардиров­щики со стратегическими крылатыми ракетами на борту приравнивались к баллистическим ракетам с разделяющи­мися головными частями и таким образом включались в потолок на ракеты, оснащенные системой РГЧ (1320). Одновременно запрещалось развертывание крылатых ра­кет дальностью свыше 600 км морского и наземного бази­рования. Вернувшись в Вашингтон, государственный сек­ретарь объявил репортерам, что спорные вопросы нового договора ОСВ «разрешены на 90 %».

Но окончательное решение не было принято. В под­ходе Киссинджера к советско-американским отношениям все очевиднее проявлялись негативные моменты. Пози­ция президента Форда ощутимо и быстро менялась не в пользу нового соглашения по ограничению вооружений. Эта трансформация объяснялась совокупным воздействием внутриполитических факторов и событий "на мировой аре­не, а также нежелание военных компромисса по развертыванию крылатых ракет большой дальности морского и наземного базирования.

Таким образом, в начале 1976 г. объединенный нажим со стороны правых республиканцев, консерваторов в Ка­питолии, реакционных общественных группировок и воен­но-промышленного комплекса заставил руководство адми­нистрации «заморозить» переговоры об ОСВ с Советским Союзом. Форд опасался, что в сложившейся обстановке конгресс откажется от ратификации договора, а это подор­вет его надежды воспользоваться стечением обстоятельств, вознесших его в Белый дом, и остаться там еще на четыре года - уже по праву общенационального избранника. И он отклонил рекомендованный Киссинджером компромисс, впервые поступив наперекор позиции государственного секретаря по главному вопросу «национальной безопасно­сти». Вместо этого США предложили подписать договор на Владивостокской основе, но отложить ограничение кры­латых ракет на будущее, что снова завело перегово­ры в тупик. И эта позиция американского правитель­ства означала потерю целого года драгоценного времени, столь необходимого, чтобы шаги по ограничению воору­жении могли угнаться за интенсивным развитием техни­ки ядерного разрушения.

Факты говорят за то, что в 1976 г. имелась реальная возможность существенного продвижения на этом пути. Она обуславливалась объективным положением стратеги­ческого равновесия между СССР и США, долговременными истинными интересами безопасности двух самых сильных держав. Она обеспечивалась конструктивной политикой Советского Союза, которая нашла новое подтверждение и развитие в исторических решениях XXV съезда КПСС в феврале 1976 г. Съезд сформулировал Программу даль­нейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов. В Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС была выражена решимость партии и всего советского народа «делать все возможное для завершения подготовки нового соглашения между СССР и США об ограничении и сокращении стратегиче­ских вооружений». «Делать все для углубления разрядки международной напряженности, ее воплощения в конкрет­ные формы взаимовыгодного сотрудничества между го­сударствами» .

Указав на необходимость заключения нового договора об ОСВ на базе Владивостока, Л. И. Брежнев обратился к США с дополнительными предложениями не останавли­ваться только на ограничении существующих видов ракетно-ядерного оружия. «Мы считали возможным пойти дальше,— сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС, от­метив, что в прошлом эти инициативы уже выдвигались советской стороной в ходе переговоров.— Конкретно мы предлагали договориться о запрещении создавать новые, еще более разрушительные системы вооружения, в частно­сти новые подводные лодки типа «Трайдент» с баллисти­ческими ракетами, новые стратегические бомбардировщи­ки типа Б-1 в США и аналогичные системы в СССР. К сожалению, эти предложения не были приняты амери­канской стороной. Однако они остаются в силе». Правительство США не откликнулось на конструктив­ные инициативы СССР. Президент не только не решился подписать новое соглашение об ОСВ, но под давлением правых принялся усиленно доказывать свою заботу об обеспечении «обороноспособности» США, всячески демон­стрировать «твердость» по отношению к Советскому Сою­зу и готовность постоять за американские «глобальные интересы». В конце концов Форд в пылу полемики даже заявил, что вообще отказывается впредь от употребления слова «разрядка», а будет взамен говорить «мир на основе силы».

Но еще более радикальной переоценке первоначально подвергся американский подход к переговорам об ОСВ. Сприходом в Белый Дом администрации Картера открыто крити­ковалась Владивостокская договоренность 1974 г. за то, что она якобы «слишком мало» ограничивала стратегические арсеналы обеих держав. Утвердившись в Вашингтоне, ад­министрация демократов пошла на откровенную ревизию Владивостокских принципов. И хотя на словах этот шаг оправдывался соображениями «более радикальных» сокра­щений стратегических вооружений, укрепления «стабиль­ности» ядерного баланса, в действительности новое руко­водство США сделало попытку в большей мере подогнать соглашение об ОСВ под американские военные программы и планы, не считаясь с законными интересами обороно­способности Советского Союза, с согласованными принци­пами равенства и одинаковой безопасности обеих сторон.

В конце марта 1977 г. в ходе визита в СССР государ­ственного секретаря США С. Вэнса американская сторона выдвинула новый проект так называемого «всеобъем­лющего» соглашения об ОСВ . В соответствии с ним об­щее количество носителей стратегического оружия сокра­щалось до 2000—1800 единиц, а количество баллистиче­ских ракет с разделяющимися головными частями — до 1200—1100 МБР и БРПЛ. Но при этом никак не прини­мались во внимание американские ядерные средства пере­дового базирования, роль и удельный вес которых в во­енном соотношении сил значительно вырос бы при таком снижении общих уровней стратегических носителей ядер­ного оружия. В дополнение США потребовали наполови­ну сократить количество советских ракет, которые там назывались «слишком тяжелыми» или «чересчур эффек­тивными». В то же время не предусматривалось никаких ограничений на масштабы развертывания американских крылатых ракет, количество которых могло достигнуть многих тысяч. Наконец, предлагалось пересмотреть право обеих сторон на модернизацию ракетных сил таким об­разом, что Советский Союз был бы в худшем положении, а большинство военных программ США, как «Трайдент», «МК-12А», могли беспрепятственно продолжаться (за ис­ключением системы «М-Икс», задержанной на ранней ста­дии разработок, которую предлагалось отменить).

Помимо этого «всеобъемлющего предложения», Вэнс выдвинул альтернативное «узкое предложение». В соот­ветствии с ним предлагалось заключить договор об ОСВ на основе Владивостокской договоренности и оставить в стороне крылатые ракеты и советский бомбардировщик, именуемый «Бэкфайер». За такую «уступку» Советскому Союзу, которая разрешала ему иметь вне рамок согла­шения самолеты средней дальности, вообще не относя­щиеся к предмету переговоров, США стремились огово­рить себе право наращивать безо всяких лимитов страте­гические вооружения (какими, по существу, являлись крылатые ракеты, разрабатывавшиеся в США) по новому каналу, возможно еще более широкому.

Совершенно очевидно, что проекты договора об ОСВ, представленные руководством Соединенных Штатов в мар­те 1977 г., были неприемлемы для СССР. В этой связи член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел Советского Союза А. А. Громыко на пресс-конференции ука­зал: «Представитель США г-н Вэнс охарактеризовал свои предложения, о которых я говорил выше, как основу для широкого, всеобъемлющего соглашения. Однако при объ­ективном рассмотрении этих предложений нетрудно сде­лать вывод, что они преследуют цель получения односто­ронних преимуществ для США в ущерб Советскому Сою­зу, его безопасности, безопасности наших союзников и друзей. Советский Союз никогда на это пойти не смо­жет» .

После неудачного визита госсекретаря Вэнса руковод­ство США сделало еще один вредный для переговоров шаг: оно публично раскрыло суть своих предложений об ОСВ и обвинило СССР в «нежелании достичь соглашения». Впоследствии это открыло возможность для наскоков на переговоры со стороны противников ОСВ, поднимавших шум по поводу отказа от любого из заведомо неприемле­мых предложений США, сделанных в марте 1977 г., клеймя его как «капитуляцию перед русскими» или односторон­нюю «уступку». Характерно, что даже некоторые амери­канские специалисты отмечали не реалистичность позиции администрации Картера в начале 1977 г. Так, авторитет­ный специалист, бывший помощник президента Кеннеди по национальной безопасности М. Банди заметил: «Адми­нистрация Картера... убедилась на собственном опыте, что одно дело верить в радикальные сокращения, а совсем другое — заставить Советский Союз согласиться на них на условиях, которые нравятся американцам. Радикальные американские предложения в марте 1977 г., категорически отвергнутые Советами и быстро и благоразумно снятые (Соединенными Штатами), должны служить напомина­нием о большой дистанции между надеждами и реально­стью».

Изменение позиции Вашингтона в области ОСВ, воз­вращение администрации демократов к реальности нача­лось уже в середине 1977 г., однако путь к новому дого­вору занял еще около двух лет и потребовал больших уси­лий обеих сторон. При этом эволюция подхода руковод­ства США к ограничению стратегических вооружений происходила не только под влиянием уроков марта 1977 г., но и под воздействием общего положения на мировой аре­не, проблем и трудностей, с которыми встретилась внеш­няя политика правительства Картера.

В отношениях Соединенных Штатов с их партнерами, не говоря уже о продолжавшемся углублении энергетических, торговых и валютных трудно­стей, линия администрации демократов на ужесточение политики в отношении СССР, кампания по «правам чело­века» и экономические санкции, не только не встретили единодушной поддержки Западной Европы, но и вызвали серьезное беспокойство ФРГ, Франции и других госу­дарств, побудили их к проведению более независимого от США курса в области разрядки напряженности с социа­листическим содружеством. Вопрос о размещении в Европе нейтронного оружия вызвал значительные разногла­сия между североатлантическими союзниками и желание переложить друг на друга ответственность за этот акт, вызвавший активное противодействие мировой обществен­ности. Но несмотря на это в столице Австрии Вене 15—18 июня 1979 г. состоя­лась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС, Предсе­дателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Бреж­нева и президента США Дж. Э. Картера. Она была озна­менована заключением серии соглашений об ограничении стратегических вооружений между СССР и США, назван­ных в целом ОСВ-2. В Вене было подписано четыре доку­мента: Договор между СССР и США об ограничении стра­тегических наступательных вооружений, протокол к нему, совместное Заявление о принципах и основных направле­ниях последующих переговоров об ограничении стратеги­ческих вооружений, а также документ «Согласованные за­явления и общие понимания в связи с Договором между СССР и США об ограничении стратегических наступа­тельных вооружений».

Суть Договора сводится, прежде всего, к установле­нию равных количественных пределов на стратегические ядерные силы двух держав. В соответствии с ними по всту­плении в силу Договора каждая из сторон обязуется ограничить пусковые установки МБР и БРПЛ, тяжелые бом­бардировщики , а также баллистические ракеты авиаци­онного базирования класса «воздух — земля» (БРВЗ) сум­марным количеством, не превышающим 2400 единиц. Обе стороны обязуются ограничить эти виды стратегических наступательных вооружений с 1 января 1981 г. общим ко­личеством не выше 2250 и приступить к сокращению тех вооружений, которые были бы на эту дату сверх указан­ного уровня.

В целях обеспечения эффективности Договора сторо­ны обязуются не обходить его положений через любое другое государство или каким-либо иным способом. До­говор должен вступить в силу в день обмена ратифика­ционными грамотами и будет оставаться в силе до 31 де­кабря 1985 г., проверка его соблюдения предусматрива­ется с помощью национальных технических средств контроля. В дополнение к долгосрочному Договору был подпи­сан протокол к нему сроком действия до 31 декабря 1981 г. Он содержит такие добавочные качественные ограничения стратегических вооружений.

В совместном Заявлении двух держав намечен круг проблем для обсуждения на следующем, третьем этапе переговоров об ограничении стратегических вооружений. Прежде всего, ставится задача достичь соглашения о су­щественном сокращении количеств стратегических насту­пательных вооружений, о дальнейшем качественном огра­ничении ракетно-ядерных вооружений, включая ограниче­ния на их модернизацию и создание новых видов оружия, а также о решении вопросов, включенных в протокол, в контексте переговоров о заключении договора ОСВ-3.

Подписанные в Вене документы имеют большое и мно­гоплановое значение. Прежде всего, в развитие Времен­ного соглашения от 1972 г. равные суммарные ограниче­ния ОСВ-2 охватывают не только пусковые установки баллистических ракет морского и наземного базирования, но и тяжелые бомбардировщики, в том числе оснащенные крылатыми ракетами, а также устанавливают пределы для баллистических ракет, оснащенных разделяющимися го­ловными частями. При этом стратегическая стабильность закрепляется в ОСВ-2 на основе принципа равенства и одинаковой безопасности сторон через своего рода коди­фикацию ракетно-ядерного паритета при известном сни­жении уровня военного равновесия.

Стратегическая стабильность укрепляется и другим образом посредством лимитирования ряда таких направлений гонки вооружений, которые могут увеличить спо­собность обезоруживающих ударов по тем или иным ком­понентам стратегических сил и повысить угрозу ядерной псины, особенно в кризисной ситуации. Большую роль в этом плане играют некоторые ограничения на модерниза­цию ракетно-ядерных арсеналов, создание новых систем оружия, пределы для наращивания количества ядерных боеголовок и развертывания крылатых ракет. Наконец, Договор ОСВ-2 существенно уменьшает неопределенность как относительно существующего, так и будущего состоя­ния ракетно-ядерного баланса и тем самым позволяет с большей уверенностью и рациональностью подходить к во­просам военного планирования на много лет вперед, ос­лабляет в известной мере дополнительные стимулы гонки вооружений.

Подписание Договора ОСВ-2 на венской встрече в верхах было с одобрением встречено мировой обще­ственностью, всеми прогрессивными миролюбивыми силами человечества. Оно нашло полную поддержку в Советском Союзе, братских социалистических странах. Выражая единодушное мнение советского народа, Полит­бюро ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР в постановлении «Об итогах встре­чи Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Пре­зидиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева с пре­зидентом США Дж. Картером» отмечали: «Полное прет­ворение в жизнь подписанных в Вене документов... явилось бы новым этапом сдерживания гонки ядерных вооруже­ний и открывало бы дорогу к существенному сокращению вооружений и к реализации высшей цели: полному пре­кращению производства и ликвидации запасов ядерного оружия» .

В Соединенных Штатах Америки заключение венских соглашений означало вступление в новый, небывало острый этап внутренней борьбы вокруг политики Вашинг­тона в области стратегических вооружений и внешнепо­литического курса США в целом. Большая часть амери­канской общественности, реалистически мыслящие пред­ставители правящих кругов США (как и стран Западной Европы и Японии) выступили в пользу ратификации До­говора ОСВ-2 и продолжения переговоров по ограничению стратегической гонки. Но и противники новых соглашений активизировали свои усилия с целью сорвать ратифика­цию Договора сенатом (для чего достаточно было 34 голо­сов против — одна треть членов сената плюс один) или «пристегнуть» к нему поправки, нарушающие сбаланси­рованный характер ОСВ-2. Центральной ареной бурных дебатов вокруг вопроса о ратификации Договора ОСВ-2 стали слушания сенатской комиссии по международным отношениям, продолжавшиеся летом и осенью 1979 г., а затем и общесенатская дискуссия. За пределами Капи­толия напряженная борьба сторонников и противников венского договора развернулась в американской прессе, охватила многочисленные общественные организации, ши­рокие политические круги.

Нападки оппозиции на новый договор об ОСВ строи­лись по нескольким направлениям. Прежде всего утверж­далось, что в советско-американских соглашениях якобы предоставляются «односторонние преимущества» СССР, в частности по МБР тяжелого типа, и что они позволяют будто бы Советскому Союзу приобрести в начале 80-х го­дов потенциал «обезоруживающего удара» по американ­ским межконтинентальным ракетам наземного базиро­вания. Между тем, и на это указывали защитники ОСВ-2, конкретные условия соглашения отражают объективные особенности ракетно-ядерных арсеналов двух держав. Причем эти особенности в новом договоре тщательно урав­новешены в соответствии с принципом равенства и одина­ковой безопасности сторон. В 60—70-е годы США созна­тельно сделали выбор в пользу поддержания обширных ракетных сил морского базирования и большого флота тяжелых бомбардировщиков, поставили акцент на развер­тывании разделяющихся головных частей на преобладаю­щей части ракет подводных лодок, наметили оснащение дальней авиации крылатыми ракетами. Даже с точки зре­ния элементарной логики, вполне естественно, что в равных для обеих держав потолках на стратегические носи­тели и пусковые установки ракет с РГЧ диспропорции в пользу одной стороны в каких-то компонентах ядерных сил должны компенсироваться диспропорциями в других аспектах, благоприятствующими противоположной сто­роне.

Что касается заявлений о перспективе роста уязвимо­сти американских наземных МБР, то, даже отвлекаясь от вопроса о состоятельности подобного прогноза по суще­ству, искусственное выделение лишь одного элемента стра­тегической триады США из общей картины военного ба­ланса является совершенно неоправданным. Поскольку на ракетах шахтного базирования Соединенных Штатов сосредоточено только 26% всех ядерных боеголовок в их стратегическом арсенале, то даже самые пессимистические подсчеты роста уязвимости МБР не позволяют говорить об уязвимости подавляющей части их ракетно-ядерного по­тенциала .

Противники венского договора пытались также дока­зать, что новые соглашения об ОСВ, закрепляя советско-американский стратегический паритет на более низких уровнях, подрывают ядерные гарантии США в НАТО и ослабляют якобы безопасность американских союзников. Опровергая эти измышления, реалистически мыслящие деятели указывали, что договор между СССР и США в полной мере учитывает интересы союзников обеих дер­жав. Совершенно очевидно, что ОСВ-2 укрепляет безопас­ность как американских партнеров, так и всех других стран, поскольку ограничивает гонку вооружений в об­ласти самых сокрушительных средств уничтожения, спо­собствует прогрессу военной разрядки в центральной сфере и уменьшает угрозу глобальной войны. Немалое значение в этом плане имела активная поддержка До­говора ОСВ-2 со стороны правительств Франции, ФРГ, Великобритании, Японии и других государств, которая практически лишала почвы различного рода инсинуации оппозиции внутри США.

Наряду с попытками очернить положительное значение венских соглашений по существу вопроса, враги разрядки прибегли и к тактике затягивания дебатов вокруг ОСВ-2, с тем чтобы максимально отсрочить его ратификацию в преддверии президентских выборов 1980 г. В ходе избира­тельной кампании они рассчитывали создать внутриполи­тическую обстановку, неблагоприятную для утверждения советско-американского договора. В этих целях, например, была поднята шумиха по поводу появления мифической советской военной части на Кубе, а также использовался американо-иранский кризис.

Другим направлением борьбы вокруг Договора ОСВ-2 стала кампания весьма влиятельной консервативной груп­пировки, мощных эшелонов военно-промышленного ком­плекса, которые осуждали правительство демократов за отмену бомбардировщика «Б-1», замедление программы «М-Икс» и нарушение графика строительства подводных лодок «Трайдент», за то, что оно якобы заранее «подо­гнало» американские военные программы под условия ОСВ-2 и в целом не проявляло твердости во внешней по­литике США. Деятельность милитаристских кругов, дер­жавших ратификацию венского договора как бы в каче­стве «заложника», заключалась в давлении па американ­ское руководство в сторону наращивания гонки вооруже­ний по всему ее диапазону, общего ужесточения внеш­ней политики США по вопросам советско-американских отношений. Надо сказать, что эта кампания возымела эффект; под ее воздействием администрация стала все более тесно увязывать ратификацию ОСВ-2 с «поддер­жанием силы», увеличением военных ассигнований, про­должением и ускорением ряда программ вооружений. Ле­том 1979 г. правительство США приняло окончательное решение о развертывании начиная с 1986 г. около 200 мо­бильных МБР типа «М-Икс», каждая из которых должна нести 10 ядерных боеголовок повышенной точности и мощ­ности и будет перемещаться транспортером на стартовых комплексах между множественными защищенными укры­тиями.

Одновременно в официальной ядерной стратегии США усилился акцент на концепции массированных «контрси­ловых» ударов. Выступая на сенатских слушаниях, ми­нистр обороны Браун заявил: «Потенциал гарантирован­ного уничтожения необходим для сдерживания, но не­достаточен в качестве стратегической доктрины или критерия боеспособности наших сил. Хотя я весьма со­мневаюсь, что ядерная война, если уж она начнется, мо­жет быть ограниченной...— сказал министр,— эффектив­ное сдерживание требует создания достаточно обширного и гибкого потенциала, для того чтобы нанести избиратель­ные удары по ряду военных и иных целей и после этого сохранить значительный резерв ядерной мощи на продол­жительное время» . Так постепенно начала вырисовы­ваться новая стратегическая концепция Вашингтона, ко­торая в бюджетных докладах Брауна на 1979 и 1980 фи­нансовые годы была сформулирована, в частности, как стратегия «противодействия» или «эскалационного до­минирования». В соответствии с ней США должны сохра­нить превосходящий ядерный потенциал даже после всех вообразимых сценариев обмена «контрсиловыми» уда­рами. Шумная кампания в США, направленная на ухудше­ние советско-американских отношений и подрыв ОСВ, до­стигла невиданного размаха в начале 1980 г. в связи с вводом в Афганистан по просьбе афганского правитель­ства советских военных контингентов для содействия этой стране в отражении агрессии извне. Ударная волна взры­ва антисоветской истерии вывела администрацию Дж. Кар­тера из политического равновесия, что выразилось в безот­ветственном решении Белого дома отложить ратификацию сенатом Договора ОСВ-2, в мерах по «замораживанию» двусторонних переговоров и сотрудничества СССР и США по ряду важных вопросов. Очередной и весьма опасный для дела мира зигзаг Вашингтона в сторону оказания на­жима на СССР в духе «холодной войны», блокирования международных усилий по уменьшению военной опасно­сти со всей отчетливостью вызвал представление о нена­дежности Соединенных Штатов как партнера в межгосу­дарственных связях вследствие способности руководства США нарушить свои международные обязательства под влиянием каких-то эмоциональных вспышек либо по сооб­ражениям узко понимаемой выгоды.