Якушев В. Чтобы враг не прошел

Полковник в отставке Володар ЯКУШЕВ, участник Великой Отечественной войны, фото из архива Агентства «Военинформ» МО РФ.

30 СЕНТЯБРЯ 1941 г. началось наступление немецко-фашистских войск на Москву под кодовым наименованием «Тайфун». Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж стал первой преградой на пути немцев.

Кровавые мозоли превратились в затвердевшие рубцы

В июле 1941 года сводный комсомольский батальон Коминтерновского района г. Москвы прибыл на строительство Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа — на дальних подступах к Москве располагался Резервный фронт. В нескольких десятках километров западнее уже шло Смоленское сражение (10 июля — 10 сентября 1941 г.).

Наш комсомольский батальон Коминтерновского района г. Москвы в июле — сентябре работал на самом южном краю рубежа (была видна станция Орджоникидзеград, которую регулярно бомбила немецкая авиация) — рыл противотанковый ров (глубина — 3,5 м и ширина по верху — 7 м). Работали посменно круглые сутки: днем тяжелее всего — солнце палило немилосердно. Форма одежды — трусы, на голове — майка, на ногах — ботинки (чтобы крепче нажимать на лопату).

Услышав заезженную шутку «Не хватает только галстука-бабочки, как у Лемешева в Евгении Онегине», смеемся. Вода — в деревенском колодце-«журавле».

Первая неделя работы — у всех кровавые мозоли (рукавиц не было). По мере углубления выбрасывать землю наверх становится очень тяжело. Совковая лопата — тяжелая, для этого не годится. Работаем только штыковой, с длинной ручкой. С непривычки у многих заболела спина.

На завтрак и ужин — по полной миске гречневой каши с горкой. Очень хорошо. Но нас мучает постоянная изжога. По мнению врача, это — от пищи, непривычной для нас.

Несмотря на хорошее физическое развитие — практически у каждого участника нашего комсомольского отряда были значки ГТО, почти все были членами спортивных обществ в группах подготовки на спортивный разряд, — мы сначала не могли выполнить норму землекопа — шесть «кубиков». Мой тренер секции бокса ДСО «Динамо» — Константин Бирк, неоднократный призер всесоюзных первенств по боксу в полутяжелом весе, - давал нам такую общефизическую нагрузку во время занятий - будьте здоровы! Но работа предъявляет несколько другие требования к организму, чем спорт. Требуется распределение энергии на весь рабочий день. После десяти дней работы кровавые мозоли на моих ладонях превратились в затвердевшие рубцы и больше не беспокоили, изжога исчезла, спина перестала болеть — как и у всех. Все москвичи стали выполнять норму, загар — черный (у некоторых — темный с бронзовым оттенком), аппетит на гречневую кашу (а также на все другое) — отменный!

Работали с нами и местные парни-допризывники. С одним из них — Виктором — я подружился. Он был моим земляком, родом из Смоленска. Дом, в котором он жил в Смоленске, разбомбили, и он с беженцами долго шел на восток. Увидев нас около деревенского колодца, подошел. Разговорились, и он по нашему совету обратился к военным. После проверки его приписали к нашему комсомольскому батальону, с нами он и работал в 21-м взводе. Парнем он был очень крепким, выполнял по две нормы землекопа — в Смоленске тренировался в секции борьбы. По возрасту был постарше нас, ему подходил срок службы в армии.

Иногда мы видели красноармейцев, идущих после Смоленского сражения на переформирование. Расспрашивали их о том, как дела на фронте. Суть их ответов сводилась к одному — «копайте, ребята, противотанковые рвы». Танк самостоятельно преодолеть ров не может. Ему должны сделать проход. А это выдает направление удара, позволяет организовать оборону.

Каждый день, с раннего утра и до вечера, над нами на большой высоте медленно летал немецкий самолет-разведчик «хейнкель». Конечно, состояние работ, подвоз боеприпасов, расположение огневых средств и т.д. он фиксировал. С наступлением сумерек вражеский разведчик улетал, но иногда снижался и строчил из пулемета вдоль противотанкового рва. Были убитые и раненые. Для защиты вырыли щели, в которых прятались, когда «хейнкель» начинал снижаться.

Боезапас у него был небольшой (разведчик), он его быстро расходовал и улетал на свой аэродром. Но для нас это было неудобно — быстро выбираться из 3,5-метрового рва, прыгать в щель, потом обратно. Некоторые ребята, видя, что «хейнкель» снижается, прижимались к стенке рва и голову прикрывали совковой лопатой. Надо сказать, что на нашем участке раненых и убитых не было, а на соседнем — были, пока не оборудовали щель.

Первый налет на столицу

21 июля. Ночная смена протекает легче. Не так жарко, ветерок. Уже стемнело, работаем, как всегда, привычно, ритмично, но вот… Над нами гул самолетов, сотни, армада, идут волнами, такого раньше не было. В темном небе ничего не видно. Работать перестали по всей трассе. Стоим, опершись на лопаты, молча вглядываемся в темное небо… И вдруг в ночной тишине чей-то крик: «Ребята! Это же они на Москву полетели!»

Собрались «эксперты». От нас до Москвы по прямой — 340 км. Значит, через час они долетят до города (это будет примерно в 22.30). И если эта армада отбомбится, то от Москвы… Вся надежда на противовоздушную оборону… Это — первый налет на столицу.

Спорим до хрипоты.

— Если ПВО, как у Лондона, то не пробьются! — говорит один.

— Пробьются — вон что от Ковентри осталось! Рожки да ножки!

— Нельзя сравнивать — там через Ла-Манш лететь. Можно с полной бомбовой нагрузкой. А здесь — откуда они летят? С каких аэродромов? А еще надо возвращаться. Даже если не с полной нагрузкой, то все равно, дел наделают — вон какая армада! Мы насчитали три волны, и если в каждой по сотне самолетов, то…

— Да, ребята, вся надежда на ПВО!

Тревожная ночь, мы отчаянно рыли ров, а мыслями были далеко — за 340 км отсюда. Утром сообщили по радио, что налет 250 самолетов отражен, города достигли отдельные самолеты, ущерб незначителен. Отлегло…

«Покажем новичкам, как надо работать!»

Сентябрь. Свой участок рва мы закончили. Нас стали бросать на участки, где работали вновь прибывшие. Приходим, смотрим, как они работают, еще беленькие. Спрыгиваю в ров.

— Покажи руки! — спрашиваю парня.

По кровавым мозолям определяю дату прибытия.

— Прибыли неделю назад?

— Да.

После теоретических рекомендаций новичкам, как надо работать, бросаем клич своим:

— Ребята! Давайте покажем новичкам, как надо работать!

За два часа закончили их работу. Они порывались нам помочь, но мы говорили:

— Смотрите и учитесь, как надо работать, салажата!

По окончании всех работ по строительству рубежа наш сводный комсомольский батальон Коминтерновского района г. Москвы был построен, и полковой комиссар поблагодарил нас за проделанную работу.

Мы построили противотанковую часть Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа — первого на пути решающего наступления немецко-фашистских войск на Москву.

Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж — система полевых и долговременных оборонительных сооружений и заграждений, строившаяся в 250-300 км западнее Москвы в июле - сентябре 1941 года. Создавался в связи с угрозой прорыва немецких войск к столице.Строительство рубежа началось по приказу Ставки Верховного Главнокомандования от 14 июля 1941 г. после выхода соединений немецкой группы армий «Центр» на ближние подступы к Смоленску. Проходил в 50-80 км позади края обороны войск Западного фронта по линии Кувшиново, Ржев, Вязьма, Киров и состоял из двух оборонительных полос: первой — сплошной, второй — прерывчатой, оборудовавшейся на отдельных направлениях.
К началу октября 1941 года рубеж был готов на 40-50%. Вследствие неудачного для советских войск начала вяземской операции 1941 года (быстрый прорыв немецких соединений 3-й и 4-й танковых групп к Вязьме и Ржеву в тыл войск Западного фронта) Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж использовался лишь частично.

У безымянного героя есть имя

Работу мы закончили, собираемся домой, в Москву. Мой друг Виктор засуетился:

— Вы вот уезжаете, работу закончили, а мне что делать? В Москву меня не пустят. Начнется немецкое наступление — что, мне опять бежать?

Комсомольцы собрались и решили — надо Виктора рекомендовать в армию. Я получил у нашего комсорга Олега отзыв на Виктора, и мы пришли с ним к комиссару.

— Ребята, садитесь, — сказал комиссар.

Я посмотрел на знаки различия: две «шпалы» на петлицах, на левом рукаве — звезда. Полковой комиссар.

— Вот мои документы, — говорит Виктор, — примите меня в Красную Армию. Комиссар говорит:

— Я тебя рекомендовал на работу по строительству укреплений, работал ты хорошо, знаю.

Я сообщил комиссару отзыв нашей комсомольской организации. Рассказал, что Виктор выполнял по две нормы.

- Знаю, как он работал, — перебил меня комиссар. — Вот что, Виктор, зачислим тебя в роту бронебойщиков. С твоими данными это то, что надо! Согласен?

- Спасибо, товарищ полковой комиссар!

- Сейчас к нам поступают противотанковые ружъя ПТРС калибра 14,5 мм. Бронебойщики нам нужны позарез!

Замечу, что бронебойщик должен быть бойцом с железной выдержкой, самообладанием, физически крепкий. Поединок бронебойщика с танком — это смертельная схватка! Окоп бронебойщика — впереди пехотных окопов метров на 20. Он первым вступает в бой с танками противника. Если не смог подбить идущий танк, то тот, достигнув окопа бронебойщика, кружится на месте, зарывая окоп вместе с бронебойщиком.

— Товарищ комиссар, где я займу оборону, немецкий танк не пройдет! — горячо заверил мой друг.

Так Виктор стал красноармейцем-бронебойщиком.

Наш комсомольский батальон отправляли в Москву. Когда прощались с бойцами, я дал Виктору свой московский адрес. Но свидеться не довелось…

В 1944 году мы, лейтенанты, выпускники Омского артиллерийского училища, прибыли в Москву для распределения на фронт. Отец мне рассказал, что в ноябре 1941 года к нам домой зашел красноармеец (он был в госпитале на излечении после ранения), который рассказал, как погиб Виктор.

«Я был вторым номером бронебойщика, — рассказывал гость. — Мы стояли в обороне на шоссе в 40 км от Москвы. Во время немецкой атаки танк Т-4 пошел прямо на нас. Виктор выцеливал, ждал. Но немец борт не подставлял. Тогда Виктор начал методично стрелять по гусенице, я только успевал подавать ему патрон за патроном (ПТРД — ружье однозарядное). Наконец гусеницу удалось перебить — танк закрутился и подставил борт. Виктор дал очередной выстрел. По борту танка побежала синяя струйка дыма — попадание! Виктор бросил в танк бутылку с горючей смесью. Танк загорелся. Немцы стали выскакивать из танка через нижний люк, и каждый давал автоматную очередь с колена в нашу сторону, потом, согнувшись, убегал. Виктор соскользнул на дно окопа. Я отстреливался из винтовки. Наши подбили еще несколько танков. Атака была отбита. Я перевязал Виктору рану на шее и потащил его на плащ-палатке к нашим окопам. Он смотрел широко открытыми глазами, но ничего не говорил. Из кармана его гимнастерки я достал письмо к матери и адрес. Санитары отнесли его в медсанбат. Утром узнали, что Виктор умер — автоматная очередь прошла по груди…».
Похоронили его в братской могиле в ноябре 1941 года на 41-м километре.

…Могила Неизвестного солдата. Как известно, прах безымянного защитника Родины был доставлен с 41-го километра. Мне этот неизвестный герой хорошо известен. Это — мой друг бронебойщик Виктор.

ЯКУШЕВ Володар Игнатьевич родился 8 марта 1925 г. в г. Смоленске. В 1941 году окончил 8 классов средней школы в г. Москве, в 1942-м — среднюю школу. В 1943 году поступил в Омское артиллерийское училище. В конце 1944 года по окончании училища в звании лейтенанта был направлен на 1-й Белорусский фронт. Участвовал во взятии Познани и Берлина.
Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени и медалями. В 1951 году окончил Харьковскую артиллерийско-техническую академию. Служил в Ленинградском военном округе и г. Москве.
В 1986 году в звании полковника уволен из Вооруженных Сил.
Член совета ветеранов № 4 Южного административного округа г. Москвы. Ведет активную работу среди молодежи.