Пронин А. Капитуляция


Акт о капитуляции вооруженных сил фашистской Германии подписывает генерал-фельдмаршал В. Кейтель
НА ФОТОГРАФИЯХ И В КАДРАХ КИНОХРОНИКИ, запечатлевших подписание Акта о капитуляции вооруженных сил фашистской Германии в Карлсхор-сте в ночь на 9 мая 1945 г., за главным представителем поверженного рейха генерал-фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем виден рослый советский офицер. Это – полковник (впоследствии генерал-майор) госбезопасности А.М. Коротков.

Он вошел в историю советской разведки тем, что смело и успешно сражался с нацистскими спецслужбами на невидимом фронте, подготовил, «запустил на орбиту» десятки советских разведчиков, ставших звездами первой величины. Среди них – Конон Молодый и Рудольф Абель (Вильям Фишер), Герои России супруги Морис и Леонтина Коэн… А в мае 1945 года Александр Михайлович официально занимал должность заместителя политического советника в аппарате Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, одновременно возглавляя немецкий отдел внешней разведки Наркомата внутренних дел СССР. И в ту памятную майскую ночь Коротков оказался за спиной Кейтеля, конечно же, не случайно. Он выполнял важное поручение советского руководства…

Грустное возвращение в полюбившийся город

Незабываемое и страшное зрелище являл cобой Берлин в мае 1945 года. Огромный город лежал в руинах. Некоторые здания, особенно в центре, чудом уцелевшие при бомбардировках с воздуха, затем были разрушены в ходе ожесточенных уличных боев. Проехать к рейхстагу было почти невозможно – путь повсеместно преграждали развалины. Над городом висела каменная и кирпичная пыль, стоял тяжелый запах разлагающихся под обломками домов трупов. С окон и балконов уцелевших зданий ниспадали белые простыни, а то и полотенца – мирные берлинцы вывешивали их в знак того, что не намерены оказывать сопротивление, взывали о пощаде и помощи…
Между тем на многих стенах и заборах виднелись намалеванные метровыми буквами крикливые лозунги – «пароли стойкости», как их называли геббельсовские пропагандисты. «Фронтовой город Берлин приветствует фюрера!» – читали советские воины, знавшие немецкий язык. – «Бороться и стоять насмерть!», «Вопреки всему мы возьмем верх!», «Мы никогда не капитулируем!»…

Александр Коротков с трудом узнавал город, с которым было столько связано в его жизни, – и разведчика, и просто человека. Вот здание советского посольства на Унтер-ден-Линден… От него остались лишь обгоревшие бетонные коробки. Полуразрушенный остов отеля «Адлон», чудом уцелевшая, хотя и изрядно побитая арка Бранденбургских ворот. Испещренные тысячами осколочных и пулевых отметин стены рейхстага, и костлявый – одни только железные ребра – купол. Стены – в автографах победителей – от солдат до маршалов (он, Коротков, тоже оставил на опаленной штукатурке свою подпись). Именно рейхстаг стал символом нашей Победы…

От вековых деревьев Тиргартена – любимого места отдыха, вернее, неспешного променада, берлинцев – сохранились жалкие остатки. Трагикомичное впечатление оставляла здешняя знаменитая Аллея побед, прозванная берлинскими остряками «Пуппеналле» – «Аллеей кукол». По обеим ее сторонам некогда были установлены десятки претенциозных статуй прусских фельдмаршалов и генералов, фюрстов и курфюрстов, графов и маркграфов… Теперь те из них, что уцелели, являли фантасмагоричное зрелище: у одних снесены головы, у других отбиты руки, от иных остались лишь торсы со звездами и крестами.

А в разбитых клетках знаменитого берлинского Цоо – некогда одного из лучших в мире зоопарков – трупы зверей…

К радости Победы у Короткова, в отличие от сотен тысяч других советских солдат и офицеров, заполонивших в эти майские дни поверженную столицу «третьего рейха», примешивалась и острая жалость. Как-никак, в свое время он успел полюбить этот город, в котором существовали не только рейхстаг, имперская канцелярия на Вильгельмштрассе, здания гестапо на Принц-Альбрехтштрассе и абвера на Тирпицуфер, тюрьмы Моабит и Плетцен-зее… У него был свой Берлин, в котором жили его немецкие друзья, аристократы и рабочие, художники и ученые.

Среди этих друзей имелся даже офицер гестапо, начальник отдела контрразведки на заводах рейха, гауптштурмфюрер СС Вилли Леман (псевдоним «Брайтенбах»).

Мирный тревожный вечер

Именно Коротков был тем самым посланцем Лубянки, прибывшим в Берлин в сентябре 1940 года на должность заместителя резидента внешней разведки, который после долгого перерыва восстановил связь Москвы с агентом «Брайтенбахом».

В дальнейшем связь по поручению Короткова осуществлял оперативный работник резидентуры Борис Журавлев, как и Александр Михайлович, числившийся сотрудником советского посольства.

В четверг 19 июня 1941 г. в маленьком сквере в конце Шарлоттенбургского шоссе состоялась последняя встреча Журавлева с «Брайтенбахом». Она длилась всего несколько минут. Обычно весьма сдержанный в проявлении чувств, а теперь до предела взволнованный, «Брайтенбах» лишь произнес:

– Война! Нападение начнется в воскресенье, 22 июня… В три часа утра… Прощай, товарищ!

Они пожали друг другу руки и разошлись, чтобы никогда больше не встретиться…

В субботу, 21 июня, никто из сотрудников советского посольства по окончании рабочего дня домой не ушел. Все оставались на своих местах и чего-то ждали. Уже было известно – такого в секрете не удержишь – об указании из Москвы послу Деканозову срочно встретиться с германским министром иностранных дел фон Риббентропом. Нервничали и дипломаты, и члены их семей. Первый секретарь посольства Валентин Бережков то и дело безуспешно звонил в германский МИД…

«В сжигании трупа Гитлера участвовали…»

Уехав вместе с советской дипломатической миссией из Берлина на Родину кружным путем через Турцию в начале июля 1941 года, Александр Коротков всю войну возглавлял немецкий отдел в центральном аппарате внешней разведки НКВД – НКГБ. А в апреле 1945 года в боевых порядках наступающих советских войск вернулся в Германию для организации разведывательной деятельности на территории поверженного рейха.

Одна из первых шифровок Короткова касалась судьбы нацистских главарей. Пламя пожара еще бушевало в захваченной штурмом рейхсканцелярии, а в Москву уже поступила от «Петра» (таков был его оперативный псевдоним) следующая шифротелеграмма: «Задержанные в имперской канцелярии эсэсовцы и сотрудники министерства пропаганды сообщили, что Геббельс отравил своих детей, застрелил жену и застрелился сам. Перед бункером, где размещалась его квартира, обнаружены обгоревшие трупы мужчины и женщины, а в квартире – тела шести детей с признаками отравления. Арестованные опознали в трупе мужчины Геббельса. Осмотренный мною, он имеет известные приметы Геббельса – его рост, нос, длинные зубы, удлиненную затылочную часть черепа, правая ступня вывернута внутрь. Рядом остатки коричневой фашистской формы и золотой партийный значок с номером «22».

Говорилось в этой секретной депеше и о самоубийстве Гитлера, бегстве его приспешников: «Арестованные показывают, что Гитлер отравил свою жену Еву Браун и отравился сам. Перед этим приказал сжечь свой и жены трупы и рассеять пепел. Один из врачей Гитлера сообщил следующее. В день самоубийства Гитлер вызвал его к себе, чтобы проконсультироваться насчет силы имевшегося у него, Гитлера, яда. В присутствии врача этот яд был дан собаке Гитлера, и она сразу околела. О том, что произошло дальше, задержанный знает от личного врача Гитлера бригаденфюрера СС Штумпфеккера. В сжигании трупа Гитлера якобы участвовали Борман, Штумпфеккер и слуга Гитлера Линге. Среди задержанных их нет. По некоторым сведениям, эти лица ушли из города вместе с группой эсэсовцев численностью три тысячи человек, прорвавшейся из кольца окружения 1 мая и уничтоженной в северных предместьях Берлина в тот же день».

– Доигрался, подлец! – так отреагировал Сталин, когда ему передали шифровку от «Петра». Информация такого же рода поступила Верховному Главнокомандующему от Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, командовавшего 1-м Белорусским фронтом. 30 апреля около 16 часов Георгий Константинович через командующего 8-й гвардейской армией В.И. Чуйкова получил от начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерала пехоты Ганса Кребса экстренное сообщение о том, что фюрер «добровольно ушел из жизни», а бразды правления гибнущим рейхом перешли к гросс-адмиралу Карлу Деницу, обосновавшемуся в городке Фленсбург близ границы с Данией.

Представители фашистского верховного командования прибыли для подписания Акта о безоговорочной капитуляции
«Обер-квартирмейстер маршала Жукова»

У Короткова, который официально числился при Жукове заместителем политического советника, с Георгием Константиновичем сложились теплые, доверительные отношения. Один штрих: сколько бы посетителей не находилось в приемной Маршала, включая многозвездных генералов, Александра Михайловича он всегда принимал вне очереди, – прекрасно зная, что разведчик не пойдет к нему с пустяками… Информация, которой делился с Жуковым резидент, была такова, что однажды Г.К. Жуков не удержался от восклицания:

– Как же вам удалось забраться в такое место?

– А что делать, товарищ Маршал, – в тон собеседнику отвечал Коротков, – волка ноги кормят.

Жуков усмехнулся и сказал:

– Это правильно, но разведчику, насколько я понимаю, к ногам нужна еще и хорошая голова. Верно я говорю?

– Совершенно справедливо, товарищ Маршал.

Полковник А.М. Коротков. Берлин, 1945 г. («Пушки» артиллериста на погонах – маскировка)
И когда перед Георгием Константиновичем встал вопрос, кому поручить встречу и сопровождение немецкой делегации, которая должна была 8 мая прибыть в Берлин на церемонию подписания документа о безоговорочной капитуляции вермахта, кандидатура у него была одна – Коротков.

Схожее поручение – возглавить группу офицеров по обеспечению безопасности немецкой делегации – Александр Михайлович получил и из Москвы от заместителя наркома внутренних дел СССР Ивана Серова. Обязанности Короткова, согласно приказу Серова, заключались в том, чтобы проинструктировать немецких генералов и адмиралов, как будет проходить церемония, и сопровождать их безотлучно, как во время подписания Акта, так и до самого отлета из Берлина.

Стоит напомнить, что первоначально документ о капитуляции вермахта подписал в Реймсе генерал-полковник Альфред Йодль. Это случилось 7 мая 1945 г. в 2 часа 41 минуту. Причем сначала Йодль намеревался подписать этот документ только с представителями англо-американских войск, с тем, чтобы продолжить борьбу против Красной Армии. Главнокомандующий Союзными экспедиционными силами генерал армии Дуайт Эйзенхауэр этот вариант категорически отверг. Он предложил главе советской военной миссии при своей ставке генерал-майору Ивану Суслопарову сообщить о происходящем в Москву и получить санкцию на подписание Акта от имени Советского Союза. Генерал И. Суслопаров документ подписал только после того, когда Эйзенхауэр и представители других союзных держав согласились включить в текст документа следующий, четвертый пункт: «Это соглашение о капитуляции не следует рассматривать как окончательное. Оно будет заменено общим договором о капитуляции с объединенными нациями Германии и вермахта».

Весь день 7 мая между СССР и союзниками шли интенсивные переговоры, они завершились обоюдным согласием подписать 8 мая в Берлине итоговый документ. Гросс-адмиралу Деницу было предписано незамедлительно направить в Берлин из Фленсбурга командующих тремя видами вооруженных сил с соответствующими полномочиями. Вот почему немецкую делегацию составили генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель (от сухопутных сил), генерал-полковник авиации Ганс Юрген Штумпф (от ВВС) и адмирал Ганс Георг фон Фридебург (от ВМС). Вместе с ними в Берлин прилетели их помощники, эксперты и адъютанты.

Во всем огромном городе отыскали один-единственный уцелевший зал, хоть сколько-нибудь подходящий для проведения столь важной церемонии, на которой должны были присутствовать многие десятки людей, включая корреспондентов, фотографов, кинооператоров союзных держав. В столовой бывшего военно-инженерного училища на Цвилизерштрассе в Карлсхорсте, где предполагалось ее провести, немедленно начались соответствующие работы силами советских военных строителей и инженеров, спешно приводилась в порядок и прилегающая территория.

Тем временем Коротков занимался подготовкой к размещению германских представителей в небольшой вилле напротив здания военно-инженерного училища.

Во второй половине дня 8 мая транспортный самолет из Фленсбурга приземлился на берлинском аэродроме Темпельхоф. К этому времени советские солдаты едва успели очистить летное поле от обломков разбитых, частично сгоревших бомбардировщиков и истребителей люфтваффе. Самолет с немцами посадили последним - перед ним приземлились транспортные борты с делегациями союзников, которые встречали с почетным караулом и оркестром.

Самолет с Кейтелем ждали только Коротков и несколько его коллег из советских спецслужб. Полковник госбезопасности представился генерал-фельдмаршалу, спустившемуся по трапу первым, как офицер штаба Маршала Жукова (позднее в кратких воспоминаниях, написанных в тюрьме Шпандау в ожидании приговора Нюрнбергского трибунала и смертной казни, Кейтель назовет Короткова «обер-квартирмейстером Жукова»).

Перед Фридрихштрассе кортежу машин с немецкой делегацией преградила путь колонна оборванных, безмерно усталых военнопленных, похоже, безразличных ко всему на свете, включая собственную судьбу. Никто из них, ни солдаты, ни офицеры, не обратили ни малейшего внимания на сидевшего в передней машине генерал-фельдмаршала, которого все знали в лицо. Вид изможденных пленных произвел на членов немецкой делегации самое удручающее впечатление. Надменный Кейтель съежился. Особенно подавленным выглядел адмирал фон Фридебург, последние два года командовавший германским подводным флотом и уже целую неделю являвшийся, хотя и номинально, главнокомандующим ВМС Германии. Коротков впоследствии нисколько не удивился, когда узнал, что 23 мая при аресте «правительства» Деница фон Фридебург покончил жизнь самоубийством.

О самой церемонии подписания Акта о безоговорочной капитуляции Германии рассказано в мельчайших подробностях, весь мир обошли множество фотографий и кадров кинохроники, запечатлевших это грандиозной важности событие, одно из самых знаменательных в истории чрезвычайно бурного, богатого на кровавые трагедии XX века. На многих из этих фотоснимков и кинокадров за немецким генерал-фельдмаршалом виден моложавый советский полковник в повседневном кителе, с характерным ниспадающим чубом, – Александр Коротков.

Ровно в полночь с 8 на 9 мая, на исходе 1418-го дня Великой Отечественной войны, началась процедура подписания Акта о безоговорочной капитуляции. На 43-й минуте 9 мая по московскому времени Маршал Советского Союза Георгий Жуков подвел итоговую черту:

– Немецкая делегация может быть свободна.

После завершения церемонии союзные главнокомандующие сели за праздничный стол. Представителей побежденного рейха туда не позвали… Но в особняке, где были размещены капитулировавшие гитлеровские военачальники, их ждала обильная трапеза с напитками, которую с ними разделил советский резидент. В мемуарах Кейтель подтверждает, что «обер-квартирмейстер маршала Жукова» накормил вкусным обедом, хотя была глубокая ночь.

Вот как Александр Михайлович описывал в шифровке в Москву свои впечатления от общения в неформальной обстановке с Кейтелем и его спутниками:

«Уже внешний вид членов делегации показывал, что они рассматривают себя в качестве представителей еще существующей фашистской Германии. Кейтель поднимал для приветствия руку по нацистскому образцу и имел на мундире золотой фашистский значок, заявив, что это личная награда Гитлера. Он рассказал, что ушел из Берлина на север, а не на юг только потому, что хотел принять все меры для спасения Гитлера из окружения путем прорыва кольца наших войск вокруг Берлина.

За обедом Кейтель, Фридебург и Штумпф предъявили свои полномочия, подписанные гросс-адмиралом Деницем как главой государства.
Кейтель, Фридебург и Штумпф много вспоминали о прошлых, до 1933 года, связях между немецкими и советскими генералами и офицерами, взаимных поездках на маневры. Кроме того, Кейтель дважды подчеркивал, что в этой войне только русский и немецкий народы, продемонстрировав свою силу и способность, перенесли большие страдания, в то время как англичане и американцы почти не пострадали…».

Как писал Коротков, обычно чопорный Кейтель до такой степени расчувствовался и настолько потерял чувство реальности, что, не опасаясь показаться смешным, провозгласил тост «за победу русского оружия»!

В семь часов утра 9 мая Кейтель, Штумпф и фон Фридебург вылетели из Берлина…

А полковник госбезопасности Александр Коротков снова приступил к исполнению своих прямых обязанностей…

Российское военное обозрение № 5-6 (76) май-июнь 2010
карта сайта | История США |