О РОССИЙСКИХ ВВС И МНОГОМ ДРУГОМ…

О налете летчиков в ВВС

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы - летчик, налетали 2800 ч. Может быть, больше?

А. НОГОВИЦЫН: Для летчика-истребителя это достаточно солидная цифра. Если говорить о транспортниках, у нас в разы больше.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Какой средний налет у наших летчиков-истребителей сейчас? В каком состоянии наши ВВС?

А. НОГОВИЦЫН: Военно-воздушные силы реформируются так же, как и все Вооруженные Силы. И цель этой реформы заключается, прежде всего, в достижении возможности максимально выполнить задачи, возложенные на этот самый динамичный вид Вооруженных Сил.

Средний налет, в зависимости от рода авиации, различный. Еще пять-шесть лет тому назад налет на истребителе составлял 30-35 ч, при этом далеко не весь боевой расчет полков вообще привлекался к летной работе, так как издавался некий приказ по расчету, привлекавшемуся к полетам, а многие ждали свою очередь…

Но принятыми мерами, прежде всего, по ресурсному обеспечению, топливной проблеме, ситуация выровнялась. И вузы, готовящие кадры для всех силовых структур, сейчас дают серьезный налет. И строевые части. Сейчас, фактически в начале учебного года, трудно называть какие-то цифры, и хороши ли они….

А. ВЕНЕДИКТОВ: А по 2008 году.

А. НОГОВИЦЫН: Средний налет у истребителей был 60-65 ч.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нормально? Мало?

А. НОГОВИЦЫН: Нам хотелось бы, как минимум, вдвое больше.

А. ЕРМОЛИН: Это за год?

А. НОГОВИЦЫН: Да. За год. В советский период, как минимум, было вдвое больше.

В частях, особенно дальней авиации, выполняющих боевое патрулирование, в разы увеличился налет, там серьезно продвинулся уровень подготовки летного состава. А обеспечивающие функции выполняла истребительная авиация. Произошел общий позитивный шаг вперед.

Но мы начинаем осознавать, что стремление учитывать налет - ошибочное и мало что дает. Мы оцениваем летчиков по уровню, по способности того или иного экипажа или подразделения в целом выполнять поставленные задачи. А это уже другое качество.

Об опыте августа 2009 года

А. ВЕНЕДИКТОВ: Что показали грузинские события с точки зрения авиации? Мы будем говорить об опыте грузинской войны. У нас спрашивают, зачем там был дальний бомбардировщик, какую цель преследовало руководство Вооруженных Сил. Вы же не господствовали в воздухе в Грузии?

А. НОГОВИЦЫН: Господствовало соотношение наземных сил, что называется, еще при создании группировок. Оно уже было за РФ. Это вполне понятно. Что касается авиации, то с грузинской стороны была группировка из восьми Су-25 (они на заводе в Тбилиси ремонтировались в советский период). Была у них и вертолетная группировка. Она, естественно, не имела серьезного стратегического уровня авиации, как у нас. И серьезного противодействия не оказала. В начальной стадии по миротворцам применялись Су-25. В начале конфликта грузинские ВВС нанесли удар по лагерю миротворцев и вывели из строя всю подвижную часть, т.е. лишили их мобильности.

Но в последующем, исходя из того, что по законам войны мы должны уничтожать противника не только в воздухе, но и на земле, коли он в конфликте обозначился и совершил нападение, мы начали наносить удары по аэродромам, выводя из строя инфраструктуру. За двое суток деятельность грузинской авиации просто свелась к нулю. Что касается применения дальней авиации, действительно, задачи разведки, стратегической разведки в том числе, на сегодня являются проблемными в ВВС. Есть у нас тактические разведчики, Су-24, а для выполнения задач подобного рода привлекались Ту-22.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Он промахнулся, Грузию и не заметил.

А. НОГОВИЦЫН: Дело в том, что наша разведка четко отслеживала систему повышения боевого потенциала Грузии. И поставки эти осуществлялись очень серьезными темпами. Но мобильная система ПВО (противовоздушной обороны - Ред.) на основе "Бук М-1" разведкой выявлена не была.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не знали перед началом?

А. НОГОВИЦЫН: Да. Тем более, что конфликт начался весьма своеобразно. Есть определенные факторы внезапности, особенно в связи с информационным противоборством, и с тем, что 8 августа мы с утра должны были сесть за стол переговоров. Президент Грузии об этом заявил по телевидению, назначил время, дату и место.

Конфликт же начался в ночь с 7-го на 8-е. И задача разведки возникла - в первую очередь, восстановить данные о противостоящей группировке. И оказалось, как теперь известно, по результатам расследования украинских парламентариев, что Украиной была поставлена Грузии "буковская" система. Мы полагаем исходя из результатов указанного расследования, что в столь короткое время обучить расчеты невозможно. Это я как специалист, точно говорю.

Значит, украинские специалисты были привлечены к обслуживанию этой системы. Кроме того, на позиции восточнее Гори была развернута система пассивной локации. И, таким образом, была создана группировка, которая до момента нападения не включалась, не обозначалась, и разведкой радиолокационного излучения, которая велась нами, не была выявлена.

Мы начали наносить удары, поскольку необходимы были поддержка войск и воспрещение в движении резервов. Наши удары пришлись тогда, когда Совет Безопасности РФ только принимал решение, а основные силы 58-й армии только выдвигались после принятия этого решения. А там остались 588 наших миротворцев, которых просто истребляли, плюс 300 возможного резерва - решением командующего войсками Северо-Кавказского военного округа по договору можно было выдвинуть на усиление до 300 чел. нашей группировки.

К тому же миротворцы не находились в одном месте. Они были рассредоточены по постам наблюдения. Собрать их в одном месте, когда грузинской авиацией был нанесен удар по автопарку и выведена из строя вся подвижная часть, было невозможно. Потом собирали своих миротворцев попутным транспортом.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Почему был задействован именно бомбардировщик?

А. НОГОВИЦЫН: Выполнял задачи разведки. Одновременно выполнял задачи по нанесению ударов по выявленным объектам.

О ДНК-кодах

А. ВЕНЕДИКТОВ: А подполковник Ковенцов числится как пропавший без вести. Установлена ли личность погибшего командира по переданным фрагментам тела?

А. НОГОВИЦЫН: Переданы не фрагменты тела. Тут есть специальная терминология. Я более детально остановлюсь на этом вопросе. Действительно, подполковник Ковенцов - единственный, кто числится без вести пропавшим. По остальным все установлено, и у нас есть этот список. Мы вышли на комитет Красного Креста. Попросили их собрать информацию, поскольку прямых контактов с грузинской стороной по вполне понятным причинам на уровне Министерства обороны не существовало. Они выполнили эту посредническую миссию. И грузинской стороной были переданы ДНК-коды в табличной форме на грузинском языке 12 фрагментов, ими проверенных, и сказано, что это не грузины, передаем на экспертизу российской стороне.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть, это были таблицы, не останки?

А. НОГОВИЦЫН: Да. Это специальная табличная форма на грузинском языке на стандартных листах, в которых медицинские специалисты хорошо ориентируются. Мы перевели эти данные с помощью высококвалифицированных специалистов на русский язык, передали их в Главное военно-медицинское управление МО РФ. Лаборатория в Ростове, осуществляющая задачи по расшифровке ДНК-кода близких родственников, провела работу по опознанию двух штурманов, двух майоров, находившихся в упавшем бомбардировщике. Но выяснилось, что переданных грузинской стороной данных явно недостаточно. Попросили уточняющий вариант. Через комитет Красного Креста снова вышли на грузинскую сторону, согласившуюся на встречу с российскими экспертами для проведения совместной экспертизы. Если интересующие нас данные по ДНК-коду подтвердятся, то они будут переданы вместе с останками российской стороне. Сейчас при посредничестве комитета Красного Креста согласовываются организационные вопросы.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Насколько я знаю, таблицы ДНК-кодов контрактников в армии США хранятся в общей базе. Как с этим у нас?

А. НОГОВИЦЫН: Подобного рода факты подталкивают нас к принятию подобных решений. Пока же на полевой форме военнослужащего, на груди с левой стороны, есть нашивка с обозначением группы крови, резус-фактора, т.е. первичными данными, необходимыми для первоначального переливания крови. А дальше эта идея, разумеется, будет развиваться.

Окопная война изжила себя

А. ЕРМОЛИН: Анатолий Алексеевич, оценить уровень боеготовности и боеспособности своих Вооруженных Сил можно, сравнив его с соответствующим уровнем армий развитых стран. Многих наших слушателей очень интересует вопрос использования сверхточного оружия. Приведу пример. Вы, конечно, хорошо знаете операцию "Буря в пустыне". Меня в свое время сильно поразило соотношение потерь. Армия Ирака, ее мощная группировка, была уничтожена без контакта. При этом американцы потеряли 47 чел., из которых 18 погибли при аварии вертолета. Иракцы же потеряли около 50 тыс. То есть, соотношение 1:1000.

Как вы считаете, мы сейчас как воюем - ближе к иракцам или к американцам? Какие-то очень сильные потери для боестолкновения с Грузией.

А. НОГОВИЦЫН: Вы привели пример самой сильной на сегодня в мире по оснащению армии, вооруженной самыми современными образцами техники и вооружения, и самой подготовленной.

А. ЕРМОЛИН: Наши офицеры хотят именно с этой армией сравнивать российские Вооруженные Силы.

А. НОГОВИЦЫН: Принимаем. В определенной степени, говоря об оценке и выводах, настоящие специалисты не очень одобряют темпы нашего реформирования. Но именно этот конфликт показал, что окопная война, фронт на фронт, уже изжили себя. Сейчас окапываться уже нерезонно. Говорим о ГЛОНАСС, спутниковой навигации, мобильности. И еще о целом ряде направлений, позволяющих нам шагать в ногу со временем, о технологических прорывах, реализующихся в конкретные образцы вооружений и техники.

Что касается состояния наших Вооруженных Сил, то давайте оглянемся чуть-чуть назад. Мы с вами -выходцы из Советского Союза. Сколько этих экспериментов проводилось! Сколько всевозможных реформирований сводилось только к фактическому сокращению численности Вооруженных Сил.

Но давно посчитано, что само сокращение - достаточно затратная вещь, как и утилизация многих припасов. Часть людей увольнялась, социальный блок выполнялся, а синер-гетического эффекта от совокупности этих реформ не наступало. И когда случаются конфликты малой интенсивности, нам необходимо целую общевойсковую армию вводить, когда против нас стоят по численности две бригады, но - мобильные, вышколенные, подготовленные по НАТОвским стандартам, оснащенные современными техническими средствами.

Не секрет, что нашли в Гори столько резервов, в том числе 34 танка, выпущенных на Украине в 2007 году. Но оснастка их совершенно отличается в позитивном плане от оснастки наших танков.

К тому же очень часто Вооруженным Силам поручалось самим реформировать себя. Ресурсами это тоже иногда не подкреплялось. И в результате вышли на то, что у нас мобилизационные ресурсы стали настолько нормой, что оперативную подготовку свели на карты, учения проводились не с должной интенсивностью, и в конечном итоге появилась целая плеяда офицеров, которые по-настоящему даже в учениях серьезных не участвовали. По летному составу я уже говорил. Точно такие же были очереди желающих пострелять из танка и т.д. Армия не может быть дешевой, особенно современная. Это действительно так. В этом проблема.

А. ЕРМОЛИН: У нас есть понимание желаемого результата нынешнего реформирования?

А. НОГОВИЦЫН: Да, пять направлений, которые четко сформулированы. На первое место ставим социальный блок, достойное денежное содержание, чтобы армия стала с этой стороны привлекательной. Второе направление - это жилье. Третье направление - качественная подготовка специалистов для использования высокотехнологических сложных образцов техники и для армии в целом. Для этого мы реформируем НИО (научно-исследовательские организации - Ред.) и вузы. Четвертое направление - формы и способы применения Вооруженных Сил. Не окопная война, не громадные операции, а динамичные во всех сферах действия войск под четкой системой разведки и адаптированные действия, позволяющие реагировать на возникшие ситуации сиюминутно, как в Багдаде, а не запланированные инертные операции, когда лишь бы боекомплект "выплюнуть", а потом считать, как он сработал. И крайнее - это, разумеется, современные образцы вооружения.

Об угрозах и вызовах

А. ВЕНЕДИКТОВ: Какие существуют для России сейчас угрозы, на которые должны отвечать Вооруженные Силы?

А. ЕРМОЛИН: Есть четкий вопрос от Кирилла Кузнецова: "Кто наш враг, кто наш друг, кто наш союзник?"

А. НОГОВИЦЫН: Я обратил внимание, что единого понимания этих терминов нет даже у тех, кто формирует эти вопросы. Мы к угрозам добавили еще понятие "вызовы", под которыми понимаем деятельность любого субъекта международного права, реализующего свои национальные интересы в ущерб интересам другого государства. Нет еще той стадии угрозы, которая уже связана с применением вооруженных сил, с угрозой, демонстрацией. Это - мягкая форма, с которой надо считаться, с которой потом идет эскалация тех же угроз.

А. ВЕНЕДИКТОВ: То ест, вызов -это предугроза, которая может перерасти в угрозу, а может не перерасти.

А. НОГОВИЦЫН: Это может касаться одного государства, а может и между группами государств вестись. Но это позволяет более гибко видеть эскалацию вызовов, их масштабы, тогда мы переходим к понятию угрозы, которое есть во всех словарях.

Эта гибкость предопределяет возможность Российской Федерации гласно заявлять о своей позиции на международной арене, а военным -четко ориентироваться по постановке задач.

Есть еще одна добавка к вызовам. Мы должны четко исходить от предназначения Вооруженных Сил. А это -защита суверенитета и территориальной целостности РФ и ее союзников от угрозы извне. Это предназначение Вооруженных Сил - базовое, и мы никогда от него не отступали. Другое дело, что иногда применяли Вооруженные Силы по политическим решениям - десантникам разогнать в Тбилиси с площади митингующих саперными лопатками, больше нечем было.

О союзниках и вероятных противниках

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы сказали про союзников. У нас есть союзники сегодня? Кто наши союзники?

А. НОГОВИЦЫН: Мы с Республикой Беларусь, в частности, работаем в рамках Союзного государства. Это непростой процесс, но он весьма позитивен. Он не получается быстрым, он действительно творческий.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Вы назвали Белоруссию. Была заявлена интеграции ПВО, в какой она стадии?

А. НОГОВИЦЫН: Ранее у нас была стадия информационного обмена. По единой системе радиолокационные средства Белоруссии передавали нам данные о движении воздушных судов, т.е. мы получали разведывательную информацию. Сейчас мы хотим, чтобы эта система была под единым управлением. Это принципиально важно. Потому что любое объединение управления - это безусловный плюс, выигрыш и по времени, и по самой системе. И сейчас суть реформы по управлению - разделение на тех, кто воюет, и на тех, кто подносит патроны.

А. ВЕНЕДИКТОВ: А если говорить о противниках. Знаете, иногда и ваши подчиненные говорят: "возможный противник", "вероятный противник". У нас все - вероятные противники?

А. НОГОВИЦЫН: Есть три понятия - виртуальный, вероятный и непосредственный, когда уже глаза в глаза.

А. ЕРМОЛИН: Раньше был "главный противник", и все было понятно - США и НАТО.

А. НОГОВИЦЫН: Мы не рассматривали грузинскую сторону как непосредственного противника. Миротворцы - это свято. Тем более, был договор, возвращаемся к этому уроку грузинской стороны, она же подписала все эти договоренности. И миротворческие посты были совместные. Грузинская сторона несла дежурство, патрулирование вместе с нами. За сутки до 7 августа грузинские миротворцы были отозваны, за ними пришел транспорт, и они уехали, сославшись на указание руководства. Это -коварство. Естественно, это нас насторожило, но они ничего не объясняли и ушли. А некоторые из них остались на дальних постах, когда транспортную группу грузины уничтожили в результате конфликта, и всю войну с нашими миротворцами некоторые из них и пробыли. Потом мы обменялись.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Недавно было заявлено о возможном перебазировании Ф-16 из Италии в Польшу. Это -вызов, это - угроза?

А. НОГОВИЦЫН: Подобного рода заявления носят разный характер. Мы всегда оцениваем подобные вещи. Российская сторона по дипломатическим каналам уточнит, с какой целью это делается. Помните, месяца три назад министр обороны Украины заявил, что на юге сосредоточивает группировку. Мы хорошо знаем, что просто перемещаться войска не могут… У них есть боевая задача, в том числе - нейтрализации какой-то угрозы или вызова. И в связи с этим мы вправе задавать вопросы - с чем это связано?

Тем более, что, по нашим договорам, на Европейском театре все эти перемещения носят обязательный уведомительный характер. Мы старательно выполняем свои договоренности с тем, чтобы не нагнетать обстановку. И если такие действия будут другими государствами предприняты, мы вправе за собой оставить вопрос: для какой цели? Если в рамках учения создается какая-то группировка, то это тоже носит уведомительный характер. Просчитываются образцы вооружения, количество перемещаемых сил и средств. Все должно быть прозрачно. Так договорилась мирная Европа, пережившая две мировые войны. И ломать это все, естественно, никто, на наш взгляд, не намерен. Существующие договоры позволяют нам задавать эти вопросы.

О двойных стандартах

А. ВЕНЕДИКТОВ: А вот северокорейский пуск ракеты. Это угроза?

А. НОГОВИЦЫН: Мы контролируем все космические объекты, находящиеся на орбите, у нас такая техническая возможность есть. Естественно, все, что запускается и появляется, и насколько это успешно, и куда направлена эта траектория. Это невозможно скрыть. И у США есть такая техническая возможность.

Каждое государство имеет право участвовать в космических проектах. Когда заявляют о том, что это является угрозой для какого-то государства, тут действительно надо мировому сообществу не подходить односторонне, не исключать право. Двойной стандарт получается, одним можно многое. А другим нельзя ничего.

Тоже и по программе ядерных реакторов. Я встречался с французскими парламентариями. Поставил им вопрос об отношении к этой проблеме. Мы знаем, что во Франции 80% энергетики - на ядерных реакторах. И никто не оспаривает право Франции в этом вопросе. Почему, если другая сторона доказывает, что она тоже имеет право на деятельность подобного рода, ей что-то приписывают, ограничивают, запрещают. Не у всех есть углеводороды, кому-то повезло, они есть, а у кого-то их просто нет.

А. ВЕНЕДИКТОВ: У Ирана есть все-таки.

А. НОГОВИЦЫН: Замечательно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Им повезло.

А. НОГОВИЦЫН: Что касается французских парламентариев, то они согласились, что такие двойные стандарты не лучшим образом действуют на международную обстановку.

И потом точно так же мы говорили с ними о других двойных стандартах. Вспомнили Хусейна. США ввели группировку своих войск под каким предлогом? Что нашли ядерное оружие, что там готовится ядерное оружие. Конфликт прошел. Где это оружие? Где доказательная база? Даже собственные парламентарии США попытались провести расследование, но повод остался. Кто осудил?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Американский народ избрал другого президента.

А. НОГОВИЦЫН: Совершенно верно. Но мы говорим о том, как угрозы перерождаются в поступки…

О третьем позиционном районе противоракетной обороны (ПРО)

А. ЕРМОЛИН: Как вы считаете, наш ядерный потенциал еще долго будет позволять обеспечивать такую разницу потенциалов, чтобы война не началась? Я к вопросу о ПРО. Не потому ли мы боимся или опасаемся новых современных поколений ПРО, что они могут нейтрализовать тот самый сдерживающий фактор или оружие возмездия, которое есть в нашем вооружении?

А. НОГОВИЦЫН: Я в одном вопросе насчитал три вопроса. Что касается наших потенциалов по ядерному вооружению. Здесь существует строго регламентированный договорный процесс, обязательства взяли две стороны - РФ и США. Другие государства, имеющие ядерное оружие, пока в этом вопросе занимают сдержанную позицию.

В декабре истекает срок договора между Россией и США. Этот вопрос интенсивно прорабатывается, мы в нем участвуем. Возникает вопрос: на какой стадии только двум государствам принимать решение о размерах потенциала ядерного оружия. И потом: если учитывать потенциал всего блока НАТО, то это совсем не в пользу России. И мы здесь тоже должны хорошенько посчитать.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Правильно ли я понял, что логика если не предложений, то мнения наших военных, Генерального штаба, в том, чтобы при разработке нового договора СНВ (о стратегических наступательных вооружениях - Ред.) каким-то образом учитывать не только российский и американский потенциалы, но и НАТОвский потенциал. Правильно я понял?

А. НОГОВИЦЫН: Во всяком случае, эта идея должна быть, потому что некое снижение порогов в двустороннем формате приводит к выравниванию с потенциалам других членов ядерного клуба. Есть члены ядерного клуба, которые официально себя не заявили. Мы хорошо знаем, что это оружие есть у некоторых государств, которые по разным причинам об этом не заявляют.

А. ВЕНЕДИКТОВ: И если заявили Пакистан и Индия.

А. НОГОВИЦЫН: Они уже просчитали. Если они сделают заявление, может быть, то противопоставят против себя, создадут некую угрозу, потому что иметь ядерное оружие - это определенный вызов. И здесь очень тонкие грани, которые очень важно просчитать. Что касается самих потенциалов, их тоже нужно считать. Есть накопленные, а есть на носителях, уже готовые к применению. А это тоже разные нормативы.

А. ЕРМОЛИН: Здесь совсем не в нашу пользу, я так понимаю.

А. НОГОВИЦЫН: Цифрами, думаю, мы не будем сегодня оперировать. Но недостаток прежнего договора, мы считаем, должен быть устранен в новом, именно с учетом позиции России. И плюс четко подтвердить формы контроля, должны быть меры доверия. Здесь тоже проблем достаточно много. Мы готовим по этому вопросу целый ряд предложений.

И не надо забывать, что США в своей триаде провели определенную трансформацию. Считают, что кроме ядерного оружия стратегические задачи способны выполнять крылатые ракеты воздушного, наземного, морского базирования с обычной боевой частью. Непростая задача - контроль космического пространства, недопущение милитаризации космоса. Очень непросто договариваться. Но необходимо.

А. ВЕНЕДИКТОВ: У меня о носителях вопрос, о развитии ракетных технологий. Насколько это сейчас для России важно по периметру угроз?

А. НОГОВИЦЫН: Тогда мы выходим на технологию третьего позиционного района. Конечно, США вправе иметь такие районы на своей территории, что они и сделали, создали два позиционных района. Это -Аляска и континентальная часть США.

Когда речь пошла о третьем позиционном районе, мы внятного объяснения о необходимости его развития не получили. Мы просчитали последствия подобного рода действий. Давайте просто обсудим. Допустим, ставится некое средство, которое способно нейтрализовать баллистическую угрозу, как было заявлено, -иранскую. Но, во-первых, все траектории просчитаны. В ближайшее время, 8-10 лет, не ожидаем, что на такую дальность, из Ирана по Европе, появится что-то серьезное.

Во-вторых, утверждение, что эта угроза надуманная и не направленная против Ирана, несостоятельно. Мы видим, что планируется разместить в Чехии средства разведки, а в Польше - огневые средства. К тому же США поставили и дополнительные условия: добавить к этим системам ПВО 96 комплексов "Пэтриот" для прикрытия этих систем. Прикрывают, причем, от ударов с воздуха, поскольку если будет выявлена иранская баллистическая, то "Пэтриот" тут не помощник.

Нас просто-напросто пытаются убедить: мол, не волнуйтесь, это не против вас. Но фактически этот локатор позволяет контролировать всю европейскую часть России. В том числе баллистическую траекторию наших ракетных средств. Естественно, мы не можем согласиться с подобным подходом.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Какой выход из этого?

А. НОГОВИЦЫН: Мы думаем, что будем договариваться по этому вопросу. И если новая администрация США дает определенные сигналы в этом направлении, мы готовим предложения по этому вопросу.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В связи с развитием ракет малой и средней дальности существуют ли какие-то реальные угрозы нашим южным границам. В каком состоянии наша собственная ПРО на южных рубежах.

А. НОГОВИЦЫН: Система контроля не только существует, у нас есть и арендные отношения с государствами.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Габала?

А. НОГОВИЦЫН: Да. И в Белоруссии есть. Мы наращиваем эту группировку, в частности, развертываем станцию в Армавире. Другое дело, я назвал сроки: в ближайшие 8-10 лет подобного рода угроза, технологическая, прежде всего, не вынашивается.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но это Иран, а там же есть другие страны. Там есть Китай на востоке, на юго-востоке, есть нестабильный Пакистан, какая-нибудь группа людей, которая может осуществить пуск ракет.

А. НОГОВИЦЫН: С точки зрения терроризма, в этом плане - вещь маловероятная по технологическим принципам. Это достаточно серьезно контролируется, во-вторых, действительно охраняется.

А что касается угрозы, я проводил брифинги с вашими коллегами-журналистами в Чехии и им сказал: "Понимаете, вы подвергаетесь угрозам, размещая на своей территории эти объекты. А разведка, по ней наносятся удары военными любого государства в первую очередь, чтобы ослепить систему разведки. Не будь этого, никто бы… Вас подставляют". Они с этим согласились. И сейчас определенные движения есть и в государстве, осмысление возможных последствий.

С другой стороны, американцы выполняют двойную задачу: размещают на Европейском театре силы и средства воздействия и отводят ответные меры от своей территории. Мы будем вынуждены иметь это в виду.

О щите, мече и космосе

А. ВЕНЕДИКТОВ. Каково направление военной мысли в основном виде вооружений? Где идет поиск лучшей брони, лучшего меча?

А. НОГОВИЦЫН: Мы получили четкие указания от Верховного Главнокомандующего на учении в Оренбурге. Это было и в официальных документах. К системе из трех компонентов - морской, авиационной и РВСН добавляется континентальная составляющая. Мы достраиваем сейчас воздушную, космическую оборону, некий щит, как объединение двух видов ВВС в новом качестве, ударную и оборонительную компоненту в одном виде. Ведется работа по переустройству Вооруженных Сил. К этому щиту и мечу делаем единую информационную среду и единую систему управления.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Администрация президента Буша возвращалась к идее оружия в космосе, в том или ином виде. Реален ли уже сейчас перенос противостояния нескольких государств или групп государств России, противостояние уже совсем в космосе. Не "космос - земля", а "космос -космос".

А. НОГОВИЦЫН: В этом вопросе юридическая база несовершенна. Международное правовое поле имеет очень много, прямо скажем, брешей и дыр. И поэтому здесь тоже надо договариваться. И мы готовим по этому вопросу предложения, поскольку там действительно нет четкого представления, что является признаком начала агрессии.

К примеру, наша группировка спутников замолчала. Было какое-то воздействие. Мы еще прорабатываем, чтобы было четко сформулированы признаки, по которым Россия считает, что теперь на нее воздействуют, и она переходит в особое состояние, именуемое войной. Это тоже очень важно. И важно, чтобы РФ продемонстрировала свою позицию всему мировому сообществу. Чтобы не было шуток, экспериментов и так далее.

А. ЕРМОЛИН: А были эксперименты? По кораблям нашим были такие эксперименты, когда у нас вдруг выходила аппаратура из строя? А в космосе?

А. НОГОВИЦЫН: Процесс исследования и поиска различных технологий никогда не прекращался. И в космосе тоже.