Лота В. Секреты польской «Бури»
(Окончание. Начало – см. «РВО» № 12, 2009 г. и № 1, 2010 г.)
Отношение к Красной Армии и Советскому Союзу
Руководство АК по указанию Лондонского правительства проводило открытую антисоветскую пропаганду среди повстанцев и населения. Выдвигался лозунг создания «второго чуда на Висле», которое не должно было пропустить русских в Варшаву. Пропаганда АК утверждала, что Красная Армия будет проводить массовый вывоз поляков из Польши в Сибирь и заселение польских районов русскими. Неоднократно упоминалась Катынь.
В начальный период восстания Советский Союз и Красная Армия подвергались многочисленным нападкам за то, что они не оказывают помощи повстанцам в отличие от Англии и Америки. После начала сбрасывания советской авиацией грузов над Варшавой руководители АК продолжали утверждать, что сбрасываемые грузы английского происхождения, которые доставляются в Москву и оттуда транспортируются советскими самолетами.
Реакционные политические организации выделяли специальных пропагандистов, которые обходили солдат и население, настраивая их против Красной Армии.
Как известно, советские самолеты сбрасывали грузы с небольшой высоты, без парашютов, в связи с чем некоторые грузы разбивались. Вышеуказанные пропагандисты разъясняли, что разбившиеся грузы именно советские, а те грузы, которые не разбивались, – английские, с хорошей упаковкой.
С началом действий советской авиации, сбрасывавшей грузы и прикрывавшей Варшаву, обстрела советской артиллерией немецких огневых порядков в городе антисоветская пропаганда АК стала терять почву среди широких масс населения и повстанцев. Население начало изменять свое отношение к Красной Армии, что еще более усилилось после того, как информационный бюллетень известил население о прибытии офицеров связи Красной Армии.
Если в первое время польская армия Берлинга под влиянием агитации АК рассматривалась как «продажные элементы из Сибири», то после взятия Праги население начало склоняться на сторону демократических элементов, агитировавших за Красную Армию и Люблинское правительство.
Используя благоприятную обстановку, АЛ и другие демократические организации активизировали свою работу, выпуская ежедневно несколько бюллетеней с разъяснением положения, требований Люблинского правительства. К концу восстания все население с нетерпением ожидало Красную Армию, обвиняя АК в преступном разжигании восстания, приведшего к гибели тысяч мирного населения. Аналогичные настроения появились и внутри самой АК. Ко мне как офицеру связи Красной Армии в штабе АК относились сдержанно. Имели место случаи отказа в моих просьбах. Так, например, когда я просил передать записку советскому офицеру, находившемуся в районе Жилибожа, мне сначала обещали доставить ее через три часа, потом отсрочили на три дня, и в конце концов заявили, что доставить невозможно.
Реакционные элементы, и в первую очередь боевая подпольная организация АК, так называемая ПКБ, проводили ярко выраженную националистическую политику.
Все украинское население, оставшееся в городе, было вырезано или расстреляно. Силами ПКБ также были уничтожены остатки евреев, которых не успели уничтожить немцы.
ПКБ проводила специальные облавы на русских военнопленных, вырвавшихся из немецкого плена, стремясь захватить заложников для последующего обмена с Красной Армией. Так, например, АК держала в качестве заложников подполковника Николая Румянцева, майора Николая Городецкого и профессора медицины Александра Даниловича Ершова.
Представители АК пытались расстрелять майора Волкова, причем один офицер заявил: «Вы нас расстреливали в Катыни, и мы будем вас расстреливать». Также были убиты офицеры и бойцы 9-го полка 1-й польской армии, которые прошли в центр после разгрома немцами Чернякувского участка. Сообщивший мне об этом сержант полка Ляхно вскоре после разговора со мной был застрелен из-за угла.
Официальная пропаганда АК, учитывая изменения общего настроения населения и солдат, вскоре была вынуждена перестроить свою агитацию и от открытой клеветы на Советский Союз перешла к косвенному опорочиванию. Так, например, после того, как сбрасывание грузов советскими самолетами приобрело массовый характер, политические круги АК не могли замалчивать этот факт, как это имело место раньше. Только в последние дни в одном из бюллетеней появилась статья под заголовком: «Спасибо Черчиллю, Рузвельту и Сталину». Это явилось первым официальным признанием участия Красной Армии в помощи Варшаве. В то же время АК не теряла случаев порочить Советский Союз и Красную Армию.
Генерал Монтер несколько раз передавал мне заявки на необходимые виды вооружения, а также представил свой «стратегический план», в котором предлагал Красной Армии немедленно брать Варшаву обходными ударами с флангов, но не штурмовать ее в лоб. В штабе Монтера офицеры неоднократно выражали недовольство, почему Красная Армия до сих пор не наступает.
Отношения между Армией крайовой и Армией людовой
Основными военными и политическими организациями среди повстанцев были АК и АЛ, вокруг которых группировались остальные элементы. Взаимоотношения между АК и АЛ все время оставались обостренными.
Несмотря на установление военного контакта и сотрудничества между ними, АК не считала АЛ равноправной организацией. На совещании военного, а тем более политического характера представители АЛ не приглашались. О всех изменениях обстановки командир АЛ майор Сенк должен был узнавать сам.
В начальный период ПКБ имела указание организовывать террористические акты против руководителей АЛ, насаждать агентуру в них. Солдаты АЛ за малейшую провинность арестовывались и расстреливались.
В центральном участке отряды АЛ насчитывали до 2 тыс. чел. (совместно с ПАЛ и КБ), а АК – от 5 до 6 тыс. чел. Первоначально АК не выдавала для АЛ никакого вооружения из числа сбрасываемого англо-американской авиацией. Кроме того, до моего прибытия руководство АК не разрешало отрядам АЛ разжигать костры для получения грузов, сбрасываемых советской авиацией. Только впоследствии АЛ получила такое право.
Генерал Скаковский, возглавлявший объединенные отряды АЛ, ПАЛ и КБ, считался чисто военным человеком, не имевшим точно определенной политической ориентации. Генерал Монтер пытался привлечь Скаковского на свою сторону, несколько раз вызывал его на секретные переговоры, однако успеха не добился.
С развитием событий политические лозунги АЛ, стоявшей за сотрудничество с Красной Армией, и Люблинское правительство, получали все большее распространение. В отряды АЛ начало приходить большое количество офицеров и солдат АК с просьбой принять их в АЛ. Не желая конфликтовать с АК, руководство АЛ отказалось производить прием, однако вело специальный учет подобных лиц. Кроме того, к АЛ присоединилось большое количество различных гражданских демократических групп и организаций, в результате этого руководство АЛ учитывало возможность захвата инициативы в свои руки в случае предательства АК. Однако АЛ не желала использовать этой возможности, стремясь сохранить единство, необходимое в борьбе с немцами.
Руководство АК преследовало офицеров и солдат, склонявшихся на сторону АЛ. Так, например, майор АК Мечислав Ничдецкий за симпатию к АЛ был арестован и предан суду якобы за свои иностранные связи до войны и т.д.
Платформа АЛ получила широкую популярность среди населения. АЛ, ПАЛ и КБ обратились с письмом к Верховному Главнокомандующему маршалу товарищу Сталину, которого благодарили за оказанную помощь и обещали вести борьбу против немцев совместно с польской армией генерал-полковника Роля-Жимеровского.
Получение грузов, сбрасываемых авиацией
Руководство АК не создало организованной системы получения и распределения грузов. Первоначально оно было сосредоточено исключительно в руках отрядов АК, а в последнюю декаду сентября организовывалось АК и АЛ. На чьей территории падал груз, тому он и принадлежал.
Кроме того, большое количество грузов, преимущественно продовольствия, подбиралось гражданским населением, среди которого также не было организовано распределение. Солдаты и гражданское население в последнее время питались исключительно за счет советского продовольствия. Вместо горячей воды в отрядах стали выдавать суп из концентратов, в отдельных случаях – сухари.
Деятельность представителей Лондонского правительства
В начале восстания представители Лондонского правительства, находившиеся в АК, в том числе заместитель Миколайчика, вышли из подполья и действовали открыто. Однако вскоре после того, как стала ясной неудача, они снова законспирировались. Лондонская делегатура действовала через орган городской управы и прессу АК. Основными направлениями деятельности делегатуры являлись:
1. Мобилизация всех сил населения на помощь АК.
2. Преследование всяких попыток в установлении контакта с Красной Армией.
3. Регулирование вопросов, касающихся гражданского населения.
Впоследствии представители Лондонского правительства явились инициаторами передачи мирного населения немцам и капитуляции повстанцев.
Подготовка и проведение капитуляции Армии крайовой
Видя неудачу восстания, командование АК начало подготовку к будущей капитуляции и уходу в подполье. Лондонское правительство через своих делегатов дало указание на уход в подполье некоторых отделов штаба АК, подготовку тайных складов и т.д. Особую роль в этом играл ПКБ.
Уходящему в подполье ПКБ была поставлена задача: после вступления Красной Армии в Варшаву вести диверсионные акты против руководящих лиц польской армии генерала Берлинга, ПКНО и готовить второе восстание в городе. Для этой цели должны были быть использованы нетронутые склады боеприпасов и вооружения, находившиеся вне Варшавы.
Кроме того, во время сбрасывания советской авиацией военных грузов над Варшавой отряды АК прятали подбираемое вооружение и боеприпасы. Штаб Монтера, в частности, всегда преуменьшал количество полученного груза. Офицеры АК, вышедшие после падения Мокотува, выносили с собой по четыре-пять советских автоматов, в то время как среди действовавших отрядов автоматов было мало.
Руководители АК начали распространять среди солдат и населения слухи о предъявленном немцами решительном ультиматуме повстанцам, подготавливая общественное мнение к капитуляции. Переговоры с немцами начались якобы от лица городской управы по вопросу об эвакуации гражданского населения.
АК уже ранее предпринимала попытку договориться с немцами о выводе гражданского населения, пытаясь этим восстановить свой авторитет среди населения Варшавы. 10.9 из Варшавы ушло до 30 тыс. чел., которые были размещены немцами в концлагерях – 30-40 км западнее Варшавы.
Однако после взятия Праги Красной Армией гражданское население протестовало против пораженческих настроений АК, и последняя была вынуждена прекратить переговоры.
28.9 командование АК, выполняя указания Лондонского правительства, снова начало договариваться с немцами. На улице Железная состоялось первое совещание командования АК с немцами о предстоящей капитуляции. На совещании присутствовали: генерал Монтер, полковник Славбор, подполковник Зигмунд, а также три немецких офицера – представители командующего немецкими войсками в районе Варшавы генерала полиции и войск СС фон Денбаха. На совещании обсуждались следующие вопросы:
1. Условия капитуляции.
2. Установление путей прохода немецких частей.
3. Установление специальных пропусков для выхода командования АК.
На этом совещании руководство АК приняло решение потребовать от всех офицеров присяги на беспрекословное выполнение всех приказов АК независимо от их содержания, а также отдало распоряжение признавать документацию только за подписями представителей АК.
Официально командование АК утверждало перед населением и солдатами, что переговоры ведутся представителями городской управы по вопросам эвакуации гражданского населения и что оно не имеет никакого отношения к этим переговорам.
Второе совещание состоялось в помещении фабрики Бормана и обсуждало вопросы эвакуации мирного населения, на котором немцы предложили создать две комиссии из представителей польских организаций:
1. Комиссия из представителей лондонской делегатуры и Красного Креста должна была выехать в район западнее Варшавы – в созданные немцами лагеря для населения, ранее ушедшего из города. Эта комиссия должна была убедиться в том, что немцы якобы создали хорошие условия для эвакуированного населения.
2. Комиссия из представителей военного командования АК – для осмотра немецких позиций и войск в Варшаве. Комиссия должна была убедиться в превосходстве немецких сил.
Оба эти предложения были приняты. Первая комиссия, выехав в лагеря, осмотрела их и сообщила, что население получает там по 250 г хлеба в день, имеет медицинский уход и т.д. В действительности было известно, что немцы создали невыносимые условия для населения. Органы гестапо немедленно арестовывали и расстреливали все демократические элементы. Молодежь увозилась в Германию на работы. В лагерях была высокая смертность.
Вторую комиссию возглавил заместитель Монтера полковник Вахновский, который объехал районы расположения немцев. После возвращения Вахновский доложил командованию АК, что силы немцев исключительно велики, сопротивление им бессмысленно и, следовательно, необходимо капитулировать.
Одновременно руководители АК и прочие реакционные элементы развернули широкую агитацию среди населения и солдат. Распускались слухи, что якобы немцы заключили перемирие с Англией и Америкой и начинают совместно с ними войну против России. Другие слухи утверждали, что советские войска ушли из Праги.
Для подготовки общественного мнения к капитуляции распускались слухи о том, что после сдачи при помощи англичан и американцев удастся произвести обмен поляков из немецкого плена.
Немецкая пропаганда призывала поляков к немедленной капитуляции, говоря, что всем польским повстанцам будет предоставлена возможность повернуть оружие против Красной Армии.
Ввиду непрекращающегося голода, отсутствия воды, постоянного артобстрела и бомбардировок гражданское население склонялось к капитуляции. Также поддавались этому настроению неустойчивые элементы среди солдат, преимущественно в АК.
Отношение АЛ к вопросам капитуляции
Командование АЛ и прочие демократические организации не информировались представителями АК о подготовке к капитуляции. Руководители АЛ категорически протестовали и требовали продолжения борьбы.
27.9 в беседе со мной генерал Скаковский заявил: «Я буду действовать против капитуляции».
Скаковский одобрил планы выхода на соединение с армией Берлинга. Руководство отрядов АЛ также стояло за продолжение борьбы и контакт с Красной Армией.
Однако политическое руководство АЛ не решалось идти на открытый разрыв с АК, учитывая исключительную трудность обстановки. К АЛ, стоявшей против капитуляции, примыкали демократические элементы среди АК, а также значительная часть мирного населения, надеявшегося на Красную Армию.
Разложение внутри АК
Руководство АК, особенно средние и низшие слои организации, раздиралось крупными противоречиями в военных и политических вопросах.
Антисоветская линия АК и Лондонского правительства потерпела полный крах и дискредитировала себя в глазах населения и рядовых солдат АК. Лондонская делегатура не могла больше сдерживать сочувственных настроений к Красной Армии, которые появились среди повстанцев.
Мне лично известен ряд офицеров, которые в первые дни полностью отрицали союз с Красной Армией и армией Берлинга, а к концу начали признавать их и заявляли о своей готовности к переходу на позиции АЛ.
Террористическая деятельность ПКБ начала вызывать протесты. Руководство АК не решалось более преследовать русских военнопленных. Если ранее русские, находившиеся в отрядах РК (Так в документе. Видимо, следует читать «АК». – В.Л.), не получали никакого питания, то в последнее время командование АК было вынуждено признать их полное равноправие. Оно также разрешило майору Волкову (из бывших пленных) сформировать подразделение из состава русских военнопленных.
Среди руководящего состава АК также имелись лица, протестовавшие против капитуляции, например полковник Богумил – командир одного из районов.
АК начала искать возможности компромисса между политикой Лондонского правительства и требованиями повстанцев установить твердый контакт с Красной Армией. Желая восстановить свой авторитет, даже такие реакционные элементы, как Вахновский, заявляли о желании достижения компромисса между Роля-Жимерским и Лондоном. Однако сами в это же время готовили полную капитуляцию.
В военном отношении среди руководства АК господствовала беспечность. Только в последнее время усилились окопные работы. Баррикады не улучшались. Среди офицеров АК имели место пьянки, кутежи, особенно в районе Мокотува.
В организации АК имели место признаки политического разложения. Было известно о снятии генерала Соснковского и замене его Бором. Ходили неясные слухи о предстоящей отставке Бора. Из Лондона поступали сообщения, свидетельствующие о противоречиях внутри правительства и разногласиях между Миколайчиком и министрами.
Вечером 29.9 заместитель Миколайчика (якобы в чине полковника) пригласил к себе генерала Скаковского. Предметом беседы служили два вопроса:
1. Отношение Скаковского к вопросу о капитуляции, на который Скаков-ский ответил резко отрицательно, требуя продолжения сопротивления до последней возможности.
2. Отношение Скаковского к вопросу выдвижения его на пост главнокомандующего вместо генерала Бора.
Заместитель Миколайчика подчеркнул, что с кандидатурой Скаковского будут согласны и Лондонское правительство, и Люблин. Скаковский на этот вопрос положительного ответа якобы не дал.
К 29-30.9 командование АК закончило подготовку к капитуляции. Денежный запас в количестве полутора миллионов злотых был закопан, соответствующие организации были готовы к уходу в подполье.
По договоренности с немцами 30.9 начался первый выход гражданского населения. Был установлен срок от 5.00 до 19.00 каждый день, в остальное время продолжались военные действия. Среди солдат и офицеров АК началась паника, они переодевались в гражданскую одежду и уходили вместе с мирным населением. АЛ продолжала протестовать против капитуляции.
Вечером 28.9 я посетил генерала Монтера. На беседе присутствовали полковник Вахновский и начальник штаба полковник Хирург. Я заявил генералу Монтеру: «Как советский офицер я предлагаю разработать план выхода за Вислу, я беру на себя вопрос координации действий с Красной Армией для обеспечения артиллерийского прикрытия и поддержки пехотой с восточного берега Вислы. Необходимо сконцентрировать все силы повстанцев для нанесения удара, имеется достаточное количество автоматов, ПТР и боеприпасов к ним. Прошу разработать ваш план и сообщить его мне».
Генерал Монтер ответил: «Я подумаю над этим вопросом. Однако странно, почему Красная Армия не идет нам на помощь». Полковник Вахновский заявил: «План хорош, но у нас не хватит боеприпасов».
На мое замечание, почему же при нехватке боеприпасов удавалось держаться до сих пор, Вахновский ответил, что восстание не планировалось на такой длительный срок, и т.д.
Таким образом, ответа на мое предложение я не получил. В разговоре с полковниками Славбором и Богумилом я изложил им этот план. Они горячо его одобрили, но сказали, что будут подчиняться командованию АК и не нарушат его приказания.
Как я указывал выше, командование АЛ было согласно с моим планом.
29.9 я два раза запрашивал Монтера об ответе письменно и по телефону, но ответа не получил. В этот день в штабе Монтера мне отказались дать информацию о противнике, мотивируя, что якобы никаких данных не поступало.
Вечером 1.10 меня посетил адъютант генерала Монтера капитан Богуславский по кличке «Короб», который все время сочувственно относился ко мне и к Красной Армии. Богуславский предупредил меня о следующем:
1. Командование АК приняло решение о полной капитуляции.
2. Мне необходимо немедленно уходить, так как готовится покушение против меня как представителя Красной Армии. Оценив обстановку, я принял решение на выход, о чем сообщил по радио. Спустившись в канализационный колодец, я прошел по трубам по заранее разработанному мною пути к Висле, переплыл реку и вышел на восточный берег в район моста Понятовского. Этот маршрут я также сообщил членам Люблинского правительства, которые оставались в Варшаве.
О деятельности капитана Калугина
Прибыв в Варшаву, я узнал, что до моего прихода за три-четыре дня оттуда на советскую сторону ушел некий капитан Калугин, который находился при штабе Монтера и считался официальным представителем советского командования. Офицеры АЛ рассказывали мне, что Калугин пользовался исключительным доверием со стороны Монтера и именовался им «советским военным атташе». Калугин участвовал во всех военных совещаниях штаба АК.
Калугин выпускал листовки с обращением к русским казакам-изменникам, находящимся в составе немецких частей, призывал их переходить на сторону Красной Армии и повстанцев. Эти листовки сбрасывались с самолетов.
Из личных примет Калугина мне известно, что у него на одной руке не хватает двух-трех пальцев. Калугин был отправлен Монтером на восточный берег и якобы имел с собой важные планы.
Опрос проводили:
Зам. нач. разведывательного отдела 1-го Белорусского фронта полковник Озерянский, капитан Безыменский».
Протокол опроса резидента «Олег» – информационный доклад лейтенанта Колоса обо всем, что ему удалось узнать, увидеть и понять во время его пребывания в восставшей Варшаве. Кроме этого доклада разведчик написал подробный оперативный отчет о работе, проделанной им в Варшаве.
Сам я приземлился среди развалин домов, битого кирпича и бетонных обломков, где крепко побился. Прибыв в штаб Армии людовой мы сутки работать не могли, так как были серьезно побиты при приземлении.
22 сентября 1944 г. мы расположились вблизи штаба АК в комнате на втором этаже и вышли на связь с Разведывательным отделом штаба фронта. Ночью 22 сентября, когда «Оскол» проводил второй сеанс связи с Центром, в 2 ч 30 мин немцы начали минометный обстрел. Одна мина попала в дом, где работал «Оскол». Он был смертельно ранен. 23 сентября 1944 г. в 11 ч утра «Оскол» умер в лазарете.
Приступив к выполнению задания, я сразу понял, что аковцы (Аковцы – сторонники Армии крайовой. – В.Л.). народ хитрый, в глаза говорят одно, на деле поступают иначе. У Монтера я сведений достоверных получить не мог. Тогда я начал работу с людьми из АЛ, которой командовал Берлинг. Я понял, что они готовы со мной сотрудничать. Мне помогали подхорунжий Станкевич Антон Антонович, поручик Шитов Феодосий Иванович. Они помогали мне собирать сведения об обстановке, о немцах и т.д.
В штабе АК и АЛ я представился как офицер Красной Армии, который прибыл для оказания помощи и координации действий с советскими войсками.
После смерти моего радиста «Оскола» я решил узнать, как установить связь. В АЛ я познакомился с Еленой, которая знала, что я офицер Красной Армии. Она сказала мне свой псевдоним – «Виктория» – и оказала помощь в восстановлении связи с Разведывательным отделом штаба фронта.
Работать с представителями АК было сложно. Я видел, что хорошее отношение ко мне руководителей АК было связано только с заявками на советские грузы из-за линии фронта. Мне стало ясно, что в случае провала восстания они рассчитаются со мной, как и с другими советскими военнопленными.
Во время контактов с ними я был предельно осторожен, внимателен и дипломатичен. Никогда не задавал вопросов, которые могли бы вызвать у них недовольство. На всякий случай стал искать пути отхода в случае резкой смены обстановки и перехода за Вислу к Красной Армии. Когда же я увидел, что командование АК ведет переговоры о капитуляции, то понял, что день этот приближается. Подхорунжий Антон Станкевич предупредил меня о том, что переговоры с немцами идут полным ходом и что мне нужно уходить к своим.
После капитуляции района Мокотув ко мне прибыл майор Городецкий, летчик-штурман, который сидел под арестом в АК. Когда Мокотув капитулировал, Городецкий сбежал из-под ареста по канализационным трубам. Когда он узнал обо мне, то прибыл ко мне. Он сообщил мне, что знает выход до Вислы по канализационным трубам и что сам хочет уйти побыстрее из этого ада. Я ему поручил детально изучить возможность выхода по трубам к Висле и пройти этот путь с целью проверки.
30 сентября я направил по этому пути одного поляка, который хотел вырваться из Варшавы к войскам Красной Армии, и попросил его дать сигнал – две зеленые ракеты о его благополучном переходе через Вислу.
1 октября в 12 ч я увидел две зеленые ракеты и начал готовиться к отходу. Со мной были майор Городецкий и радистка Елена. В 10 ч вечера мы влезли в люк на аллее Чездовской и по трубам вышли к Висле в 3 или 4 ч утра 2 октября 1944 г. Елена была с проводником, которого я отправил в штаб АЛ для оказания помощи. В 5 ч мы переплыли Вислу, которую немцы постоянно обстреливали, и попали к своим, сначала в отдел контрразведки. Благодаря полковнику Озерянскому мы оказались в Разведывательном отделе штаба фронта. По указанию полковника Озерянского я нанес на карту все артиллерийские и огневые точки на берегу Вислы, занятом немцами. После этого я с полковником Озерянским составил полный отчет о выполнении задания. «Олег». 12 октября 1944 г.»
Оперативный отчет лейтенанта Ивана Колоса изучался командованием 1-го Белорусского фронта, начальником Разведывательного отдела полковником Грязновым. Помощник начальника 2-го отделения этого разведывательного отдела майор Ковальчук 2 января 1945 г. подготовил «Заключение по отчетному докладу лейтенанта Колоса И.А.».
В этом заключении давалась такая оценка действий лейтенанта Ивана Колоса в Варшаве:
«Как видно из протокола опроса устного доклада командующему фронтом Маршалу Советского Союза тов. Рокоссовскому, «Олег» поставленную ему в приказе № 4 от 18 сентября 1944 г. и дополнительные устные указания полковника тов. Романовского от имени Военного совета фронта, которые давались «Олегу» при вылете на задание, выполнил отлично.
Принимаемые им решения в ходе выполнения задания в г. Варшаве в период восстания, организованного эмигрантским польским правительством, были правильны. «Олег», несмотря на свой молодой возраст и еще недостаточный жизненный опыт, сумел найти правильные пути к выявлению действительного замысла руководителей аковцев, а также установить действительное положение в самом городе Варшаве.
Гибель радиста «Оскола» сомнений не вызывает. Решение самого «Олега» на выход к нам было принято правильно и своевременно. Правдивость в докладах подтверждается рядом документов, доставленных «Олегом», которые частично оставлены в Разведотделе штаба фронта и частично находятся в папке при оперативном деле «Олега». ВЫВОДЫ:
1. Лейтенант Колос И.А., псевдоним «Олег», достоин представления к присвоению звания Героя Советского Союза, а также предоставления отпуска. После отпуска оставить при отделе до взятия гор. Варшавы с целью установления местонахождения могилы радиста «Оскола» и извлечения радиостанции «Север-Бис», которая спрятана «Олегом» в городе Варшава.
2. С помощью «Олега» установить связи с представителями Армии людовой и жителями Варшавы, которые оказывали ему помощь. После этого лейтенанта Колоса И.А. откомандировать на учебу, так как это личное желание самого Колоса. Кроме этого дальнейшее использование Колоса в агентурной разведке невозможно, так как Колоса многие аковцы знают в лицо, что грозит для него опасностью…».
…Вместе с лейтенантом Колосом вплавь через Вислу переправилась и его радистка «Виктория» – Елена Оттовна Салямонович.
…В 1964 году правительство Польской Народной Республики наградило И.А. Колоса орденом «Крест Храбрых».
Звание Героя Российской Федерации полковнику в отставке И.А. Колосу было присвоено только в декабре 1994 года. В январе 1995 года в Кремле Президентом Российской Федерации ему была вручена медаль «Золотая Звезда» за № 97.
Защитники Варшавы сражались не в одиночку. Наступавшие войска Красной Армии оказывали им помощь, какую только могли. 15 сентября 1944 г. комендант Жилибожского района Армии крайовой благодарил командование Красной Армии за эту помощь. Познакомимся с его письмом:
«1. Благодарим за оружие, сброшенное для нас с самолетов, и просим в будущем присылать в первую очередь тяжелое автоматическое оружие с противотанковыми боеприпасами, противотанковые пушки, автоматы и гранатометы.
2. Благодарим за противовоздушную оборону от немецких налетов.
3. Просим бомбардировать цитадель, зенитную артиллерию на Буракове (связной укажет на карте), Центральный институт физического воспитания на Белянах.
4. Просим вести артиллерийский огонь по вышеуказанным объектам в случае, если услышите, что немецкая артиллерия нас обстреливает.
5. Сбрасывание проводите с небольшой высоты, обращая внимание на ветер, так, чтобы грузы падали около костров. Сброшенное с большой высоты попадет в руки немцам…».
26 августа 1944 г. командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский находился в освобожденном польском городе Люблине. Он дал интервью британскому журналисту А. Верту На вопрос журналиста, было ли оправданным восстание в Варшаве в условиях, когда Красная Армия встретила сильное сопротивление германских войск, Рокоссовский ответил: «Нет, это была грубая ошибка. Повстанцы начали его на собственный страх и риск, не проконсультировавшись с нами».
2 октября 1944 г. командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский докладывал Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину: «…повстанцам в городе Варшаве авиацией фронта сброшено: орудий 45-мм - 1, автоматов - 1478, минометов 56-мм - 156, противотанковых ружей - 505, винтовок русских - 170, винтовок немецких - 350, карабинов - 669, снарядов 45-мм - 300, мин 50-мм - 37 216, патронов ПТР - 57 640, патронов винтовочных - 1 312 600, патронов ТТ - 1 360 984, патронов 7,7-мм - 75 000, патронов «маузер» -260 600, патронов «парабеллум» -312 760, ручных гранат - 18 428, ручных гранат немецких - 18 270, медикаментов - 515 кг, телефонных аппаратов - 10, коммутаторов телефонных - 1, элементов телефонных - 10, батарей «Бис-80» - 22, телефонного кабеля - 9600 м, продовольствия разного - 131 221 кг.
Помимо этого артиллерия 1-й польской армии вела огонь на подавление огневых средств и живой силы противника в интересах повстанцев, а зенитная артиллерия 1 ПА и 24-й зенитной артиллерийской дивизии р(резерва) г(главного) к(командования) своим огнем прикрывала повстанческие районы от налетов вражеской авиации…».
Когда немцы подавили восстание, командующий 1-м Белорусским фронтом приказал для оказания помощи повстанцам Жилибожского района в их эвакуации на восточный берег Вислы 1 октября подать к западному берегу этой реки 100 лодок и обеспечить их достаточное огневое прикрытие.
Один из офицеров-повстанцев, переправившись на восточный берег Вислы 1 октября 1944 г., сообщил о том, что «…авиация западных союзников только один раз 18 сентября пыталась оказать помощь повстанцам. 80 англоамериканских самолетов сбросили свой груз с высоты 4000 м. Ни один из контейнеров не упал на территорию Жилибожа. Весь груз достался немцам».
27 декабря 1944 г. отдел кадров Разведывательного отдела штаба 1-го Белорусского фронта направил отцу ефрейтора Дмитрия Стенько Алексею Петровичу, проживавшему в г. Сучане Приморского края, выписку из приказа войскам фронта, в которой указывалось:
«От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю: орденом Отечественной войны 2-й степени сержанта Стенько Дмитрия Алексеевича - радиста разведывательной группы.
Командующий войсками Рокоссовский».
Источник, заслуживающий доверия, сообщает…
В годы Великой Отечественной войны Главное разведывательное управление имело в Великобритании агента «Х», к услугам которого военная разведка прибегала в исключительных обстоятельствах. Этот агент имел доступ к материалам особой важности. Он выходил на связь только тогда, когда на советско-германском фронте складывалась тяжелая обстановка. Агент передавал одному из советских разведчиков сведения, помогавшие Ставке Верховного Главнокомандования заблаговременно разгадывать и правильно оценивать замыслы германского командования.
Сведения свои агент «Х» передавал одному из советских разведчиков бескорыстно, но с одним условием - когда закончится война, а «Х» верил, что победу одержит Красная Армия, он прекратит свое сотрудничество с советской разведкой.
«Х» обладал уникальными возможностями. Некоторые его донесения 1944 года были посвящены событиям в Варшаве. Из данных агента «Х», поступивших в Центр 10 августа 1944 г., следовало, что «…недостаточная помощь англичан восставшим полякам в Варшаве вызвала у поляков в Лондоне отрицательное отношение к британскому руководству. Руководитель польского эмигрантского правительства направил Черчиллю письмо по этому вопросу».
Далее агент сообщал: «Англичане чувствуют себя в большом затруднении и сейчас надеются, что советское правительство придет к какому-либо приемлемому соглашению с Миколайчиком... Министр иностранных дел (Великобритании. – В.Л.) считает, что русские сделают большую ошибку, если не помогут польскому восстанию в Варшаве…».
Англичане – это прежде всего представители английского правительства. Видимо, агент «Х» имел возможность общаться с теми англичанами, которые понимали, что восстание в Варшаве началось преждевременно, без согласования действий с советским и английским командованиями.
В донесении агента также обращает на себя фраза: «…недостаточная помощь англичан восставшим полякам в Варшаве вызвала у поляков в Лондоне отрицательное отношение к британскому руководству…». При внимательном изучении этой фразы нельзя не обратить внимание на то, что британское руководство оказывало восставшим недостаточную помощь. Возможно, англичане не имели возможности оказать восставшим «достаточную помощь». Это могло произойти лишь в одном случае: расчетливые и предусмотрительные англичане ничего не знали о подготовке восстания в Варшаве. Но эта вполне правдоподобная версия, в которую нельзя не поверить, опровергается другой фразой из оценки хорошо осведомленного источника. А именно: «…Министр иностранных дел считает, что русские сделают большую ошибку, если не помогут польскому восстанию в Варшаве…». В этой фразе каждое слово – ценные сведения. Главное в том, что британский министр был уверен в том, что восстание в Варшаве потерпит поражение и заранее вину за это поражение в августе 1944 года однозначно возложил на «русских», с которыми сроки, цели, задачи ближайшие и последующие никто из руководителей восстания не посчитал нужным согласовать…
В том же августе 1944 года советский фронт натолкнулся на серьезное сопротивление немцев, укрепившихся на западном берегу Вислы. Рокоссовский, поляк по происхождению, хотел бы оказать более эффективную помощь восставшим, но не мог этого сделать.
Были ли англичане готовы помочь восставшим в Варшаве полякам?
Одно из донесений, направленное в Центр 26 августа 1944 г. агентом «Х», позволяет приблизиться к ответу на этот вопрос. На основе данных, поступивших от этого агента, начальник военной разведки генерал-лейтенант И.И. Ильичев подготовил для И.В. Сталина следующее Специальное сообщение:
«Докладываю донесение нашего заслуживающего доверия источника:
«Существующий в Лондоне Отдел организации и проведения саботажа и диверсий (Так в тексте. Имеется в виду Управление специальных операций. Создано 1 июля 1940 г. по указанию У. Черчилля. Входило в состав военно-экономического министерства. – В.Л.), возглавляемый генералом Гюббинсом, является наиболее активной антисоветской организацией, находящейся, по-видимому, на службе частных интересов...
Наиболее антисоветской группой в этой организации является польская секция, возглавляемая подполковником Перкинсом и его помощником – майором Пиклесом. Последние поддерживают тесную связь с польской подпольной армией...
Отдел Гюббинса, вероятно, знал о планах восстания в Варшаве, время начала которого ему, по-видимому, было неизвестно. Поляки постоянно настаивали на оказании поддержки этому восстанию, которое преследовало больше политические цели, чем военные. Однако английский и американский штабы не были подготовлены к его поддержке.
Все радиосообщения, которые приходили и приходят до сих пор в отдел Гюббинса из польской подпольной армии, являются антисоветскими и рассчитаны на усиление антагонизма между союзниками и СССР…».
В эпицентре польской «Бури» оказались не только повстанцы в Варшаве. «Бурей» были захвачены Сталин, Рузвельт и Черчилль. Кто-то из них пытался оказать посильную помощь восставшим, кто-то этого сделать не смог, кто-то этого делать и не собирался. Героическая и в то же время трагическая страница в истории Польши до сих пор не перевернута. В ней все еще есть невыясненные обстоятельства. Однако, ясно одно – «Буря» была спланирована польскими лидерами в эмиграции в тайне от Рузвельта, Черчилля и Сталина. Поляки, инициировавшие восстание, несомненно, согласовывали свои планы с «польской секцией» английского секретного Отдела по организации и проведению саботажа и диверсий. В случае успеха восстания, в Варшаву перебрались бы некоторые члены правительства Миколайчика, что устраивало английское правительство. В случае поражения восстания, английское правительство ответственности за него никакой не несло, так как якобы об организации этого восстания ничего не знало.
Был ли секретный Отдел по организации саботажа и диверсий в Лондоне частной организацией? Судя по сообщению агента «Х» ГРУ, был. Возглавлял его генерал Гюббинс. А генералы, в том числе и британские, стоят «на финансовом довольствии» правительства. Мог ли Гюббинс не информировать свое правительство о том, что замышляют лондонские поляки? Скорее всего, не мог. Об этом говорит и уверенная позиция британского министра иностранных дел, который уже в самом начале Варшавского восстания провал за него возложил на русских, «которые сделают большую ошибку», если не помогут восставшим в Варшаве полякам.
Советская военная разведка в ходе Варшавского восстания и после него систематически информировала Советское правительство не только о том, что происходило в польской столице, но и о том, как реагировали на это восстание в Великобритании и США. Эти сведения имели и в настоящее время тоже имеют большую историческую ценность. Так, например, начальник советской военной разведки генерал-лейтенант И.И. Ильичев направил И.В. Сталину и В.М. Молотову донесение агента «Х», который 31 августа сообщал:
«Я видел все телеграммы относительно варшавского инцидента, включая личный обмен телеграммами между Сталиным и Черчиллем. Это серьезное дело, которое может причинить больше неприятностей, чем этого следовало ожидать.
Имеется много всеобщего недопонимания во всем этом инциденте. Я думаю, что те, кто приказал поднять восстание в Варшаве и затем начал кампанию инсинуации против Советского правительства, руководствовались вполне очевидными мотивами. Они хотели использовать подпольную армию для захвата Варшавы, поставив во главе ее представителей эмигрантского правительства, и при успехе восстания заявить Советскому правительству, что это восстание поддерживалось Англией и США.
Английское и американское правительства сознают, почему они поддерживают лондонских поляков, несмотря на всю их враждебность к СССР, однако я знаю, подобного сговора не существовало, и им заранее ничего не было известно.
В действительности Иден был готов от многого отступить, советуя Миколайчику прийти к соглашению с русскими, он считал, что Миколайчик должен находиться в Москве, а поляки, если это необходимо, должны сменить президента. Но варшавское дело сделало всех надолго озлобленными, особенно из-за возможного влияния происходящих событий на польскую армию, действующую с союзниками. Поэтому союзники подготовились быть более упорными в польском вопросе, чем они были до сих пор….
Причина для подобного вывода такова. В настоящее время в Лондоне подозревают, что Советское правительство вызвало безжалостную и весьма жесткую провокацию – оно побудило поляков к восстанию, а затем отказалось помочь им и пыталось затруднить такую помощь со стороны союзников, с тем чтобы немцы истребили поляков в Варшаве. Англичане думают, что русские делают это умышленно не только для того, чтобы дискредитировать Лондонское правительство.
Это вызвало глубокое негодование и страх потому, что, если Сталин обещал помочь Варшаве и не выполнил данное слово, совершив безжалостный акт, то что же можно ожидать в будущем.
Сотрудники Бора к тому же подливают масла в огонь, посылая в Англию потоки сообщений о разоружении и аресте их людей по всей Польше.
Вмешательство Ватикана в Лондоне не приветствовалось, и папе не дано какого-либо официального одобрения».
Завершая рассказ о деятельности советских военных разведчиков, оказавшихся в эпицентре польской «Бури», необходимо вспомнить описание этих событий Маршалом Советского Союза К.К. Рокоссовским. В своей книге «Солдатский долг» бывший командующий 1-м Белорусским фронтом писал: «…нашлись злопыхатели, пытавшиеся в западной печати обвинить войска 1-го Белорусского фронта, конечно, и меня как командующего в том, что мы якобы сознательно не поддержали варшавских повстанцев, обрекая их этим на гибель.
По своей глубине Белорусская операция не имеет себе равных. На правом крыле фронта советские войска продвинулись более чем на 600 км. Это стоило много сил и крови. Чтобы захватить Варшаву с ее мощными укреплениями и многочисленным вражеским гарнизоном, требовалось время на пополнение и подготовку войск, подтягивание тылов. Но в те дни мы пошли бы на все, чтобы поддержать восставших, объединить с ними наши усилия.
Но те, кто толкнул варшавян на восстание, не думали о соединении с приближающимися войсками Советского Союза и Польской армии. Они боялись этого. Они думали о другом – захватить в столице власть до прихода в Варшаву советских войск. Так приказывали господа из Лондона».
Сведения, которые добывала советская военная разведка, были точными и своевременными. Они помогали маршалу Рокоссовскому правильно оценивать события, которые происходили на Западном берегу Вислы, давали возможность оказывать повстанцам помощь оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами. Сведения, добытые военными разведчиками, в том числе и лейтенантом Иваном Колосом, вскрывали систему обороны противника, создавали условия для будущего броска через Вислу.
Когда обстановка в Варшаве окончательно сложилась не в пользу повстанцев, лидеры АК через Лондон обратились к советскому командованию. Депеша из британской столицы оказалась у начальника Генерального штаба генерала армии А.И. Антонова. Он приказал установить связь между Рокоссовским и повстанцами. «Уже на второй день после этого, – вспоминал Рокоссовский в своих мемуарах, – 18 сентября, английское радио передало, что генерал Бор сообщил о координации действий со штабом Рокоссовского, а также о том, что советские самолеты непрерывно сбрасывают восставшим в Варшаве оружие, боеприпасы и продовольствие».
Операция «Буря» завершилась полным провалом. Агент «Х», сообщавший в 1944 году о том, что Варшавское восстание и политические интриги вокруг него – «…серьезное дело, которое может причинить больше неприятностей, чем этого следовало ожидать», оказался прав.
Сведения советской военной разведки о событиях, происходивших в Варшаве и связанных с Варшавским восстанием, свидетельствуют о том, что польское правительство в эмиграции на свой страх и риск инициировало это восстание, оказавшееся политической авантюрой, повлекшей за собой тяжелые потери, понесенные варшавянами.