Записка И.В. Курчатова В.А. Махневу о направлении копий черновиков писем Г.Н. Флерова И.В. Курчатову, С.В. Кафтанову, И.В. Сталину и его секретарю
1 февраля 1946 г.
Сов. секретно
Товарищу В.А. Махневу
Направляю Вам по просьбе ст. научного сотрудника Лаборатории № 2 АН СССР тов. Флерова Г.Н. копии его писем тов. Сталину, тов. Кафтанову, секретарю тов. Сталина и мне. Письма относятся к 1941 и 1942 годам и содержат ряд интересных мыслей и соображений.
Приложение: на 17 листах, только адресату.
Академик И.В. Курчатов
Приложение № 1
Копия черновика письма Г.Н. Флерова И.В. Курчатову
г. Казань Ноябрь 1941 г
21 декабря 1941 г.5
Сов. секретно
Дорогой Игорь Васильевич!
Пишу Вам это письмо, находясь здесь, в Казани, в расчете на Ваш приезд сюда.
Академию я уже закончил, получив звание воентехника II ранга; в ближайшие дни придет назначение из Куйбышева, по-видимому, меня направят в школу авиационных механиков преподавать физику и электротехнику.
Перспектива малоприятная, и я был здесь, пытаясь убедить Абрама Федоровича в том, чтобы меня попытались вытянуть обратно в Институт, причем проявили бы при этом действительное желание это сделать, а не ограничивались бы формальными бумажками, которые, тем более, обладают неприятным свойством попадать не туда, куда надо.
Пишу откровенно о цели своего приезда сюда, потому что считаю, что все-таки могу и должен заниматься физикой, причем физикой не вообще в ее оборонных применениях, а мне и нам всем необходимо продолжать работу над ураном, так как, по моему мнению, в этом вопросе проявлена непонятная недальновидность.6
Товарищу В.А.МАХНЕВУ
Направляю Вам по просьбе ст.научного сотрудника Лаборатории № 2 АН СССР тов.Флерова Г.й. копии его писем тов.Сталину,тов.КаОяанову,секретарю тов.Сталина и мне. Письма относятся к 1941 и 1942 году и содержат ряд интересных мыслей и соображений.
Приложение на 17 листах только адресату.
Вчера делал доклад на ядерном семинаре, рассказывал о своих новых измышлениях по этому вопросу, в основном же пытался привлечь внимание слушающих к тому, что имеется интересная перспективная область работы, которой нужно заниматься. Доклад не удался; делался он после сообщения И. И. Гуревича, который опять занимал публику изложением результатов своих и Зельдовича и Харитона подсчетов.
Оказывается, что для проведения цепной реакции на смеси уран — гелий необходимо ни много ни мало, а 150 ООО тонн гелия, далее необходимо в 10 раз обогатить 200 кг урана и прочие существенные выводы.
Подобные результаты и доклады с самого начала предопределяют отношение аудитории ко всякому урановому вопросу, и я только могу удивляться и гадать, сознательно или по недомыслию занимаются наши расчетчики только подобными расчетами, которые с необходимостью вызывают весьма предубежденное отношение ко всей проблеме урана.
В самом деле, что перевело вопрос об использовании внутриатомной энергии в разряд нереальных, полуфантастических тем одного порядка значимости, как, скажем, использование солнечной энергии, энергии приливов и других подобных дутых проектов? К сожалению, расчеты, которые у нас в Союзе проводились, делались людьми, которых в основном привлекала математическая сторона вопроса и которые, разработав математический аппарат и убедившись в самом начале, что на смеси уран — вода реакция не пойдет, не смогли остановиться на этом, а продолжали дальнейшую работу, выдвигая тяжелый водород, гелий и т.д. Результаты, ими получаемые, — необходимость тонны дейтерия, 150 ООО тонн гелия и т.д. — и определили крайне скептическое отношение к этой проблеме даже таких увлекающихся людей, как, скажем, А.Ф. Иоффе.
Все дальнейшее представляет «краткое» изложение моего мнения по этому вопросу; кроме этого, у меня есть глубокая убежденность, что рано или поздно, а ураном нам придется заниматься. Для этого, вероятно, потребуется появление целого комплекса новых факторов: облегчение военного и экономического положения страны, ряд разочарований физиков, убедившихся, что, занимаясь изобретательством, они занимаются не своим делом. Может быть, помогут те агентурные сведения, которые мы получим из-за границы, может быть, наконец, мы получим эту ядерную бомбу в том или ином готовом виде из-за границы, что было бы крайне нежелательно. Во всяком случае, почва сейчас еще недостаточно подготовлена и все, что я дальше буду писать, рассчитано в основном на будущее.
1. Если подсчитать, какое количество энергии выделится при полном распаде 2 кг урана, то получится, на первый взгляд, очень большая величина, эквивалентная ~104 тонн угля. Эта величина казалась очень большой только до тех пор, пока мы могли надеяться на непосредственное использование энергии урана без обогащения U-235, использования гелия и тому подобных ухищрений. Однако как только было показано, что осуществить цепную реакцию так просто не удастся, необходимо было вспомнить о том, что 104 тонн угля — крайне малая величина по сравнению с теми затратами, которые нужно произвести, например, для обогащения 235 изотопом урана. Стоимость 104 тонн угля — всего 50-150 тысяч рублей, что неизмеримо меньше затрат на обогащение урана легким изотопом (2 кг взяты потому, что при проведении реакции на медленных нейтронах выгорать будет только U-235).
Таким образом, дальнейшие расчеты комбинаций уран — дейтон, уран — гелий не имели смысла, а нужно было поискать других возможных путей использования ядерной энергии.
2. Ядерное топливо обладает крайне выгодной особенностью, отличающей его от других видов топлива. В зависимости от условий проведения цепной реакции (медленные или быстрые нейтроны) энергия будет выделяться или медленно — угольный эквивалент, или быстро, за времена порядка 1СГ7 секунд, — динамитный эквивалент. Динамит дороже угля примерно в 1000-10 ООО раз, причем это не является случайностью.
Для сгорания угля необходим подвод кислорода; в динамите же и других взрывчатых веществах окисление происходит за счет собственного кислорода, что и обуславливает полное выделение энергии за 10_5-10_6 секунды. Дешевизна угля и энергии обусловлена тем, что в этих веществах аккумулировалась и сохранялась солнечная энергия в течение сотен тысяч лет, что, конечно, не могло бы происходить, если бы каким-нибудь образом солнечная энергия и могла бы аккумулироваться в взрывчатых веществах, — эти вещества не могут долго сохраняться, так как из-за наличия в них кислорода они постепенно портятся.
Однако эта неизбежная относительная дороговизна взрывчатых веществ требует дополнительного объяснения, почему же мы ими пользуемся. Дело все в том, что ценность выделенной энергии обуславливается не только ее количеством, а также и временем, за которое она выделяется.
Есть ряд случаев, когда нам необходимо для совершения какой-нибудь работы не только затратить определенную энергию, но кроме того требуется, чтобы действующая сила была больше определенной величины. В пословице «Вода камень точит» упускается одна существенная деталь, а именно, что коэффициент полезного действия такого метода разрушения камня во много тысяч раз меньше, чем если бы мы разрушили этот камень при помощи динамита. Во многих, в большинстве случаев, военных задачах сила имеет большее значение, чем энергия. Отсюда — выгодность применения веществ, у которых процесс выделения энергии происходит за малые времена, — взрывчатые вещества.
Из двух равноценных, в смысле осуществления, способов сжигания урана (угольного и динамитного) первый оказался экономически невыгодным, что заставляет нас перенести все внимание на второй — использование ядерной энергии взрывным способом.
3. Теплотворная способность динамита в 15 раз меньше теплотворной способности угля и, таким образом, те же 2,4 кг урана эквивалентны уже 105 тонн динамита, что и в смысле стоимости, и в смысле военного значения представляет на много большую величину, чем 104тонн угля.
Для примера укажем, что, по данным самих англичан, за 6 последних месяцев во время налетов английской авиации на Германию было сброшено всего 20 • 103 тонн бомб. Таким образом, если удастся осуществить взрыв всего количества урана, заключенного в бомбе, на территории Германии, это позволит всей английской авиации отдыхать в течение 3 лет. Кроме того, ценность такой бомбы составит 109 рублей вместо 105 для угля, если принять , что стоимость 1-тонной бомбы — 104 рублей.
Осуществление ядерной бомбы даст очень много; не останавливаясь пока что на том, каким путем ядерную бомбу можно осуществить, так как это дело скорее техники и химии, чем физики, перейдем к тому, сможем ли мы в действительности осуществить взрыв такой ядерной бомбы с полным выделением всей заключенной в уране энергии (200 Мт)7 и последующим переходом всей выделенной энергии в энергию взрывной волны.
4. Основной вопрос, сможем ли мы вообще осуществить цепную ядерную реакцию на быстрых нейтронах, использовав для этого или U-235, или Ра-2318, упирается в точные значения величины vBT и адел в области энергий нейтронов 1 MeV < Еп < 3 MeV. Хотя из работы К.А. Петржака, так что во всяком случае адел будет больше, чем 2 • 10-24 см2, не превышая вместе с тем 3 • 10-24 см2 (опыты с Ра231). Относительно v примем, что это число заключено между 2 и 3 (данные для U-235 — деление под действием медленных нейтронов). Это допущение нуждается в проверке, так как на самом деле нейтроны могут испускаться только при одном типе деления в количестве 6-8 штук на распад и именно этот-то тип деления может либо преобладать, либо вообще отсутствовать при делении Ра-2318. Необходимо экспериментально определить эту величину, пока же примем, что и для Ра231 2 < v < 3.
5. Какие же нужно будет создать условия для того, чтобы вызвать взрыв бомбы, — такой взрыв, при котором все ядра урана успели бы распасться.
В процессе изготовления ядерной бомбы q может принимать любые значения между нулем и единицей.
Взрыв бомбы наступит тогда, когда q хотя бы немного превысит единицу. Одна из наиболее простых схем для взрыва бомбы:
Для того чтобы реакция началась, необходимо, чтобы урановая бомба была бы быстро вдвинута в ствол; коэф. р увеличится, и при первом же шальном нейтроне (космическом или земном), попавшем в уран, начнет развиваться лавина, в результате чего бомба взорвется. По ряду соображений необходимо, чтобы в момент попадания первого «шального» космического нейтрона q достаточно отличалось бы от единицы: q ~ 1,05. Большие значения этим методом трудно получить, меньшие же нежелательны по ряду соображений:
1) при малых значениях q реакция будет развиваться слишком медленно, за это время оболочка разорвется на части и разлетится вместе с остатками неиспользованного урана;
2) в процессе развития цепи часть урана выгорит, что приведет к меньшему значению п (число ядер урана на среднем пути нейтрона), реакция начнет угасать при меньшем числе нейтронов, из-за чего будет использована только часть атомов урана ~0,01, если только q мало;
3) при малом q 1,01 достаточно увеличения радиуса сферы, вследствие выделения тепла и повышения давления всего на ОД миллиметра, для того, чтобы q стало меньше 1 и цепь оборвалась. (Небольшие перераспределения плотности урана в объеме бомбы также приведут к угасанию цепи.)
Следовательно, для того чтобы взорвать ядерную бомбу, необходимо увеличение q от 1 до 1,05, причем увеличение должно происходить достаточно быстро — чтобы за это время в уран не мог попасть ни один нейтрон. Нейтроны, которые могут вызвать начало развития цепи, — это космические нейтроны и нейтроны, возможно сопровождающие спонтанное деление U-235.
а) Расчет для космических нейтронов
Примем максимальное значение для числа космических нейтронов на уровне Земли 1 нейтрон/см2 • сек10. Тогда скорость перемещения бомбы по отношению к отражателю (стволу) должна составлять 50 м/сек. Длина ствола — порядка 5-10 метров, для того чтобы за время нахождения ядра в стволе в уран успел бы попасть хотя бы один космический нейтрон (тормозить — сложно, бомба пролетает сквозь ствол). Получение скоростей 50 м/сек. не очень затруднительно. Однако длина ствола 5-10 метров показывает, что само осуществление взрыва потребует сложной аппаратуры (если немцы и сделают ядерную бомбу, то взорвать ее на территории противника им будет не так-то легко. Труба 10 метров, установки для разгона ядерной бомбы до 50 м/сек.).
б) Расчет для спонтанных нейтронов
В этом случае предъявляются гораздо более высокие требования к скорости бомбы V~ 3 ООО м/сек. Длина ствола та же — 5-10 метров. Двойная сложность — получение самой скорости 3 ООО м/сек., кроме того, при влете в ствол бомбы с такой скоростью ствол может лопнуть (давление на ствол волнами Маха).11
Из этой оценки видно, насколько существенно было бы определить, вылетают ли из U-235 спонтанные нейтроны или нет. В случае вылета спонтанных нейтронов вообще ставится под сомнение, сможем ли мы когда-нибудь использовать U-235 для ядерных бомб??!!
6. Самый сложный и даже качественно не обдуманный вопрос, какая же доля выделенной энергии перейдет во взрывную волну? Не появятся ли новые механизмы отвода энергии — рентгеновские лучи, которые унесут большую долю энергии и поглотятся на сравнительно близком расстоянии от ядерной бомбы?
При полном ядерном сгорании 2 кг урана выделят 4 • Ю20 б.К. Температура, которая вследствие этого разовьется, — (2 • 1010 °К) — нелепая величина. По-видимому, в процессе торможения осколков, ядра урана почти целиком ионизированы. Испускаться будут жесткие рентгеновские лучи, время переходов — 10-13 секунды, что очень невыгодно, так как эти лучи будут сильно поглощаться хотя бы в материале отражателя.
Сопровождающие распад ядер урана у-лучи также не будут слишком эффективны, так как хотя количество их и чрезвычайно велико, но для них существенно будет поглощение в воздухе. Мне пока что самому не удалось разобраться, как же будет происходить процесс выделения энергии. Как будто существенно то, что будут испускаться рентгеновские лучи. Очень хорошо было бы, если бы Вы, Игорь Васильевич, попросили кого-нибудь из думающих теоретиков, лучше всего Померанчука или Мигдала, а может быть обоих вместе рассмотреть этот вопрос.
Ну, вот, кажется, и все; ночь кончается, устал я чертовски, основное во всяком случае, в чем я хочу убедить, — это то, что к решению проблемы урана нужно подойти несколько казуистически, а именно, сначала определить, сможем ли мы освободить и использовать эти громадные количества энергии, и только ПРИ положительном ответе на этот ВОПРОС МОЖНО заниматься вопросом деления изотопов и химического выделения.
Какие же предварительные работы для этого нужно произвести?
1) теоретическое рассмотрение вопроса о доле энергии, переходящей во взрывную волну; 2) определение, вылетают ли спонтанные нейтроны из U-235.
Если все-таки думать о какой-то подготовке к проведению работы, то очень хорошо было бы запросить англичан и американцев о полученных ими за последнее время результатах. В частности, очень существен вопрос о числе нейтронов, вылетающих в реакциях (с/, /), (р, f) и т.д. Очень существенны были бы агентурные сведения, где именно ведется работа над этой проблемой в Англии и Германии: если вблизи месторождений урана— думают использовать Ра231, если вблизи источников электроэнергии — думают использовать U-235.
Кроме всего здесь изложенного, у меня к Вам, Игорь Васильевич, личная просьба — попытаться вытащить К.А. Петржака из действующей армии. Поступили с ним по-свински, и лучше всего было бы каким-то образом заставить самого Хлопина хлопотать о Косте.
Прошу извинить за бессвязность всего написанного и за помарки; переписать не успею, через 2-3 часа нужно ехать обратно в Йошкар-Олу.
Настроение у меня паршивое; маме в Ленинграде приходится нехорошо, кроме того, проболтался я в Академии уже 5 месяцев, ничего не узнал существенно нового; в дальнейшем предстоит еще более скучная, малополезная работа.
Ну, всего, Игорь Васильевич, напишите мне по адресу, который я вышлю в Институт,— все-таки не хочется порывать связь с Институтом.
С приветом Г. Флеров
Все здесь написанное и дальнейшее — пусть не очень интенсивное продолжение работы — должно иметь своей целью не только своевременное включение нас в решение задачи в случае положительных результатов, но, вместе с тем, позволит определить, насколько опасна для нас самих возможность того, что у противников будет сделана такая бомба.
1. Имеющееся предложение А.И. Алиханова и Алиханьяна об использовании радиоактивности продуктов распада урана также не может дать чего-нибудь особенно эффективного после того, как было показано, что для проведения цепной реакции нужно обогащать уран или выделять...
Особенно наглядна оценка в случае Ра231. Сам по себе Ра обладает естественной радиоактивностью, распадаясь за 30 ООО лет.
Если создать условия, при которых вследствие всяких релаксационных вещей цепной распад протактиния происходил бы за 100 лет, меньше тяжело — отвод энергии, то в течение этих 100 лет можно было бы снимать количества искусственных радиоактивных веществ в 300 раз больше, чем количества самого протактиния.
Однако в процессе выделения (химического) мы можем использовать только один определенный элемент, получающийся в результате определенного типа деления. Кроме того, при выборе этого элемента мы связаны как химией выделения, так и требованием достаточно большого периода полураспада этого элемента Т — несколько часов, а лучше дней. Таким образом, вместо 300-кратного увеличения нам нужно взять всего лишь 30-кратное увеличение активности, что уже не является столь выгодным, так как еще придется решать вопрос химического выделения активности и очистки от шлаков.
Прикидку произвел для примера для Ра231ш, на самом деле предложено использовать U-235, но деление изотопов — намного более сложная задача, чем выделение Ра231, так что в случае U-235 этот косвенный путь использования ядерной энергии мне представляется невыгодным.
2. При осуществлении ядерной бомбы полость, где находится уран или Ра231, необходимо будет откачать до достаточно хорошего вакуума по двум причинам: 1) для уменьшения числа нейтронов, получающихся по реакции ос, п, — особенно существенно для протактиния — энергичные ос-частицы; 2) присутствие газа внутри бомбы приведет к более быстрому разрыву оболочки из-за повышения давления газа (благородные газы в результате деления??).
Кроме того, необходимо оценить, не будет ли получаться разрыв оболочки из-за «давления нейтронного газа». «Давление» — неупругие и упругие столкновения нейтронов с ядрами вещества отражателя??
Г. Флеров
Приложение № 2
Копия черновика письма Г.Н. Флерова С. В. Кафтанову
декабрь 1941 г.15
Сов. секретно
Уважаемый товарищ Кафтанов!
Пишу Вам это письмо, не зная, не постигнет ли его судьба моего первого письма, направленного на имя тов. Сталина.
В том письме писал о недостатках работы физиков сейчас, в военное время, предлагал ряд мероприятий, которые, как мне казалось, помогли бы сдвинуть работу с мертвой точки, в которой она сейчас находится. Проведение всех этих мероприятий попутно должно было привести и к решению вопроса о работе над так называемой «проблемой урана». Но ответа на письмо все еще нет, и я пишу это письмо независимо от первого, считая, что как бы ни строилась работа по физике в настоящее время, какие бы задачи ни решались, работу над проблемой урана нам нужно продолжать.
Занимались этим вопросом у нас в Союзе с 1939 года, сделано было много, и я думаю, что не ошибусь, если скажу, что в этом вопросе мы, пожалуй, даже опередили заграницу. После первого увлечения этой проблемой (шутка ли сказать — использование внутриатомной энергии!), когда выяснилось, что имеется ряд затруднений для действительного осуществления цепных ядерных реакций, был намечен ряд путей, скорее даже лазеек, для решения вопроса. Последовательным изучением пригодности этих принципиально возможных путей мы и занимались с 1939 г. по день начала войны.
Работа принесла более разочарований, чем удач; один за другим, все принципиально возможные пути проверялись нами непосредственно на опыте или же на основании данных других исследователей и были откинуты.
В итоге к началу войны в портфеле идей, нуждающихся в проверке, осталось лишь два весьма искусственных метода.
Мне, непосредственно работавшему над этой задачей, представлялось, что вероятность решения задачи вообще этими путями выражается 2-5 процентами. Решение же задачи в ближайшее время, с тем чтобы ядерные бомбы могли бы быть использованы против немцев в этой, как нам казалось, молниеносной войне,— эта вероятность была крайне ничтожна.
Не стоило растрачивать силы и средства на фантастические вещи, когда война выдвинула ряд конкретных задач, ну и А.Ф. Иоффе работа была законсервирована, и мы были переведены на более «реальные» темы.
Основное, что отпугивало и отпугивает в этой проблеме, делает ее фантастической, — это те возможности, которые представятся при удачном решении задачи. Один из возможных технических выходов — ядерная бомба (небольшая по весу), взорвавшись, например, в Берлине, сметет с лица земли весь город. Фантастика, быть может, но отпугивать это может или тех, кто вообще боится всегда необычного, из ряда вон выходящего, или же людей, уже имевших печальный опыт по предложению дутых проектов, ну и обжегшихся на молоке и дующих вследствие этого на воду.
Со дня начала войны прошло 5 месяцев. Кроме ранее имевшихся сведений о том, что в Германии Wilgelm Keiser Institut целиком занимается этой проблемой, чувствуется, что французский физик Joliot также работает на Германию над этим же вопросом. В Англии также, по-видимому, идет интенсивная работа.
Ну, и основное — это то, что во всех иностранных журналах — полное отсутствие каких- либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы; не печатаются даже статьи, которые являются логическим развитием ранее напечатанных, нет обещанных статей, словом, на этот вопрос наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идет сейчас за границей.
Нам в Советском Союзе работу нужно возобновить; пусть вероятность решения задачи в ближайшее время крайне мала, но ничегонеделание наверняка не может привести к успеху, в то время как в процессе самой работы выясняется ряд новых дополнительных данных, могущих приблизить нас к решению вопроса.
Работу нужно продолжать. Что же необходимо для этого?
1. Для определения объема, в котором будет проводиться работа, необходимо прежде всего более точно определить, насколько вероятно на самом деле успешное решение задачи.
Оценка, приведенная выше (2-5%), есть моя собственная, крайне субъективная оценка, которую рискованно брать за основание для многотысячных затрат.
Необходимо телеграфировать в Англию и Америку, прося союзников выслать хотя бы краткую сводку полученных ими результатов за последнее время.
Мне трудно судить о том, как должна быть составлена телеграмма для получения ответа, но один из возможных вариантов — это телеграмма за моей подписью с чисто научной просьбой о присылке результатов работ. Попутно можно позондировать почву относительно возможности поездки в Англию для ознакомления с работой 1-2 человек.
В полученных материалах будет, безусловно, присутствовать элемент засекречивания, поэтому копию всего присланного прошу переслать мне, для того чтобы можно было определить, что же, наконец, там сделано за это время.
2. Параллельно с этими телеграммами необходимо разработать план мероприятий в двух вариантах — более широкий и более узкий размах работы. В зависимости от ответа на наши телеграммы работа будет вестись по одному из этих планов.
Подготовку мероприятий можно поручить, как мне кажется, акад. П.Л. Капице, привлекая к этому А.И. Алиханова и А.И. Алиханьяна. В бригаду работающих необходимо будет привлечь проф. Л.А. Арцимовича, проф. И.В. Курчатова и часть работников Радиевого института.
В случае необходимости моего участия в работе мне необходимо будет разрешение на вывоз 4 человек из действующей армии (К.А. Петржака и нескольких бывших сотрудников Физико-технического института) и вывоз из Ленинграда всего необходимого, оставленного там, лабораторного оборудования.
Более детально все вопросы придется решать на совещании, созванном президиумом Академии наук.
Для того чтобы это совещание было деловым и действительно бы разрешало все вопросы, созыв совещания прошу поручить д-ру И.М. Франку и А.Б. Мигдалу.
Перечитал все написанное — звучит диковато, но основное — это то, что, при всем действительном расцвете науки у нас в Союзе, здесь в этом вопросе проявлена непонятная недальновидность.
История делается сейчас на полях сражений, но не нужно забывать, что наука, толкающая технику, вооружается в научно-исследовательских лабораториях, нужно все время помнить, что государство, первое осуществившее ядерную бомбу, сможет диктовать всему миру свои условия. И сейчас единственное, чем мы сможем искупить свою ошибку (полугодовое безделье), — это возобновление работ и проведение их в еще более широком масштабе, чем это было до войны.
Извещение о получении письма и материалы из Англии и США прошу направить в г. Йошкар-Олу на адрес Военно-воздушной академии (фак-т спецоборудования) на имя военного инженера 3 ранга Б.И. Брустина для пересылки мне по новому адресу.
С приветом Г. Флеров
Письмо, направленное С.В. Кафтанову в декабре 1941 года.
Приложение № 3 Копия черновика письма Г.Н. Флерова секретарю И.В. Сталина
Не ранее января 1942 г. — не позднее 5 апреля 1942 г.
Сов. секретно
Уважаемый товарищ!
Очень прошу Вас довести основное из изложенного в письме до сведения самого Иосифа Виссарионовича.
Вопрос об уране находится сейчас в такой стадии, когда только личное участие тов. Сталина может чему-нибудь помочь. Я достаточно хорошо знаю Абрама Федоровича Иоффе, для того чтобы думать, что то, что он делает, делается им сознательно. Но, однако, объективно подходя к вопросу, его поведение близко к самому настоящему преступлению.
Вероятность успеха в «проблеме урана», по моим оценкам, 10-20%. Есть сведения, что этим вопросом, по-видимому, усиленно занимаются за границей. Ну и то, что безусловно правильно, — это то, что решение задачи приведет к появлению ядерной бомбы, эквивалентной 20-30 тысячам тонн взрывчатого вещества, — достаточно для полного уничтожения или Берлина, или Москвы, в зависимости от того, в чьих руках эта бомба будет находиться.
И однако, этот вопрос либо замалчивается, либо от него просто отмахиваются. Уран — фантастика, кончится война — будем на свободе заниматься этим вопросом. И именно перспективность в случае осуществления ядерных бомб позволяет Абраму Федоровичу действовать наверняка. Никто нигде не сможет осуществить эти бомбы. Ну что же, можно будет говорить об интуиции акад. Иоффе, позволившей ему без всех многочисленных опытов (которые еще предстоит проделать) угадать неосуществленность ядерных бомб.
Удастся решить задачу в Германии, Англии или США — результаты будут настолько огромны, что будет не до того, чтобы определять, какова доля вины Абрама Федоровича в том, что у нас в Союзе забросили эту работу.
Вдобавок делается это все настолько искусно, что формальных оснований против А.Ф. у нас не будет. Никогда нигде А.Ф. прямо не говорил, что ядерные бомбы неосуществимы, и однако какими-то путями создано упорное мнение, что эта задача из области фантастики.
Поэтому первая просьба, на выполнении которой я настаиваю, — это обязательное получение от всех кандидатов будущего совещания письменных соображений о реальности проблемы урана. Заключением должен явиться ответ, какой цифрой оценивает автор записки вероятность решения задачи.
Мои расчеты для ознакомления находятся у проф. И.В. Курчатова (проф. Курчатову было направлено 5 писем с расчетами по атомной бомбе, 4 письма утеряны, одно сохранилось).
Вторая просьба — получить у наших осведомляющих органов полные сведения о том, какая работа по урану в настоящее время проводится в Германии, Англии, США, и приложить их к моему письму для ознакомления с ними товарища Сталина.
К письму прилагаю копию моего письма, направленного к тов. Кафтанову в январе 1942 года20.
Еще раз повторяю свою просьбу— решить вопрос может только лично тов. Сталин, так постарайтесь, чтобы мое письмо попало к нему. О получении письма и всех дальнейших мероприятиях известите меня незамедлительно по адресу: П. П. С. № 899 п/я 14 Юго-Западный фронт, 90 разведывательная эскадрилья Флерову Г.Н.
До представления моего письма тов. Сталину попрошу, исправив орфографию и стилистику, перепечатать его на машинке.
Для подготовки к созываемому совещанию мне потребуется 3-дневное ознакомление:
1) с материалами о работе над ураном за границей,
2) с записками участников совещания и
3) с физическими журналами за 1942 г.21
Приложение № 4 Копия черновика письма Г.Н. Флерова И.В. Сталину
Юго-Западный фронт 5 апреля 1942 г.
Сов. секретно
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя, и действительно очутился, в положении человека, пытающегося головою прошибить каменную стену.
В чем я ошибаюсь?
Переоцениваю ли значение «проблемы урана»? Нет, это неверно, и единственное, что делает урановые проекты фантастическими, — это слишком большая перспективность в случае удачного решения задачи.
Мне приходится с самого начала оговориться. Может быть, я не прав, в научной работе всегда есть элемент риска, а в случае урана он больше, чем в каком-либо другом. В письме к тов. Кафтанову я указал 10-20% вероятности удачного решения вопроса, и эта величина ни в коем случае не преуменьшена. Однако, представим на минуту, что с ураном «вышло». Правда, революции в технике это не произведет— уверенность в этом дают работы последних довоенных месяцев, но зато в военной технике произойдет самая настоящая революция. Произойдет она без нашего участия, и мы за это должны будем дорого заплатить; все это только потому, что в научном мире и сейчас, как и раньше, процветает косность.
Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против урана: «Слишком здорово было бы, если бы задачу удалось решить. Природа редко балует человека».
Может быть, находясь на фронте, я потерял всякую перспективу того, чем должна заниматься наука в настоящее время, и проблемные задачи, подобно урановой, должны быть отложены на «после» войны. Так считает академик А.Ф. Иоффе, и в этом он глубоко ошибается. Мне кажется, что если в отдельных областях физики нам удалось подняться до уровня работ иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая завоеванные позиции. За год, за два мы отстанем настолько, что у того же академика Иоффе опустятся перед трудностями руки, когда придет время вернуться от военного изобретательства к проблемным задачам.
Самые большие глупости делаются с самыми лучшими намерениями.
Мы все хотим сделать все возможное для уничтожения фашистов, но не нужно пороть горячку— заниматься только теми вопросами, которые подходят под определение «насущных» военных задач.
Случайно попав, вместе с К.А. Петржаком, в круг академических ученых благодаря работе о спонтанном делении урана (в настоящее время повисшей в воздухе), с началом войны мы оказались выбитыми из колеи научной работы. Оба мы были мобилизованы, оба мы пытались заикнуться о том, что мы — научные работники, и оба мы остались в армии, потому что как раз в этот момент на оба института, в которых мы работали, Физико-технический и Радиевый, напала немота, что привело к отсутствию всякого ходатайства за нас как за людей, занимающихся научным полезным делом.
К.А. Петржак— младший лейтенант, я— техник-лейтенант, мы сражаемся, работаем и стараемся делать это как можно лучше, но меня все время мучит, что уран оставлен, между тем как я чувствую, что даже сейчас, в тяжелых условиях войны, с 10-месячным отставанием, мы все же смогли бы очень много сделать в этой области.
Все письма, которые Вы получаете, Иосиф Виссарионович, могут быть разбиты на две группы. В первой — письма с предложениями, которые могут, по мнению авторов, помочь борьбе с фашистами! Во второй — подобные же предложения, но вместе с тем проведение этих предложений связано с какими-то изменениями в положении самих авторов писем. Мне очень тяжело писать, зная, что к письму с полным правом может быть применен «трезвый» подход. Ну что там волнуется Флеров? Занимался наукой, попал в армию, хочет выкарабкаться оттуда, ну и, используя уран, засыпает письмами всех и вся, неодобрительно отзывается об академиках, делая все это из самых эгоистичных личных соображений. Так вот, считаю необходимым для решения вопроса созыв совещания в составе академиков Иоффе, Вавилова, Хлопина, Капицы, акад. YCCP Лейпунского, профессора Ландау, Алиханова, Курчатова, Арцимовича, Френкеля, Харитона, Зельдовича. Желателен также вызов К.А. Петржака. Прошу для доклада 1 ч. 30 м. Очень желательно, Иосиф Виссарионович, Ваше присутствие, явное или неявное. Вообще говоря, сейчас не время устраивать подобные научные турниры, но я лично вижу в этом единственный способ доказать свою правоту— право заниматься ураном, т.к. иные способы — личные переговоры с А.Ф. Иоффе, письмо к т. Кафтанову— все это не приводит к цели, а просто замалчивается.
На письмо и 5 телеграмм т. Кафтанову ответа я не получил. При обсуждении плана Академии наук говорилось, вероятно, о чем угодно, но только не об уране. Это и есть та стена молчания, которую, я надеюсь, Вы мне поможете пробить, так как это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда за границей решат эту задачу.