Баранов Ю. Гардемарины Рижского подплава
Рижское высшее военно-морское училище подводного плавания было создано в столице Советской Латвии в 1951 году. Возглавил его контр-адмирал Константин Александрович Беспальчев — потомственный дворянин, мичман императорского флота, перешедший на сторону революции в 1917 году. Знали его как человека блестящего ума и большой эрудиции. Долгое время он служил на кораблях, а затем возглавлял ряд военно-морских учебных заведений. Среди его учеников значились такие прославленные советские адмиралы, как Н.Г. Кузнецов, И.С. Юмашев и другие.
КУРСАНТСКОЕ БРАТСТВО
Наша морская служба началась с того дня, когда жарким июльским летом 1955 года мы впервые переступили порог учебного корпуса училища — большого помпезного здания, располагавшегося в центре города на углу улицы Кришьяна Барона и бульвара Па-домью. Сколько волнений испытали, когда, одетые еще в гражданское, проходили строгую медкомиссию и сдавали весьма нелегкие вступительные экзамены с проходным баллом 23 из 25. Девять человек претендовали на одно место! Но сколько радости испытал тот, кого зачислили на первый курс минно-торпедного или штурманского факультета.
Курс «молодого матроса» проходили на Рижском взморье, в Саулкрастах. Там был разбит палаточный городок, в котором мы жили целый месяц. Учились на плацу ходить строем и отрабатывали приемы с оружием, на полигоне стреляли по мишеням и метали из окопов гранаты. Само собой, потели в противогазах, окапывались и бегали в штыковую атаку, яростно горланя «ура!». В конце сентября, совершив почти 40-километровый марш-бросок, мы вернулись в Ригу. Приняв воинскую присягу, стали единой курсантской братвой, которой предстояло четыре года вгрызаться в граниты морских наук.
Начался наш первый семестр, давшийся совсем непросто. Теперь с теплотой и признательностью вспоминаем наших преподавателей. Они были разными по характеру, привычкам, но все сходились в одном — учить нас тому, что пригодится потом и в жизни, и в службе.
По мере того, как на наших рукавах множилось число золоченых курсовок, росла и уверенность в себя, в свои знания и возможности.
Конечно же, мы были далеко не ангелы. На лекциях, случалось, засыпали, на самоподготовке откладывали в сторону учебники и строчили письма на родину. Разумеется, за такие шалости здорово влетало потом от нашего комроты капитана 3 ранга Павла Мефодье-вича Свирского. Его авторитет был для всех курсантов-минеров непререкаем.
Большая часть нашей жизни протекала в аудиториях и классах учебного корпуса. Зато по субботам и воскресеньям курсанты получали увольнительные записки до нуля часов и дружно вываливали через распахнутые ворота в город.
Надо было видеть, как преображалась курсантская братва, почувствовав свободу, сразу же за стенами казармы. Это была поэма! Казалось, что нам принадлежал весь город. В безукоризненно подогнанной форме первого срока с голубыми воротничками и при золотых якорях на окантованных белым погончиках мы выглядели неотразимыми. И эта наша особая значимость в глазах прекрасного слабого пола была пропорциональна числу курсовок на наших рукавах. Мы всегда были желанными гостями на вечерах и танцах в рижских институтах. С небрежностью бывалых мореманов кружили головы юным студенткам. А как хорошо было теплым майским вечерком бродить по тенистым аллеям Межапарка, катать своих подруг на лодках по глади Кишозера, целоваться на лавочках под кронами могучих вязов на Бастионной горке.
В пору летней практики мы уходили в море на четырехмачтовом красавце паруснике «Седов». Путь наш от Кронштадта пролегал до Канарских и Азорских островов. Вели прокладку курса. Брали секстаном высоты, учились ставить паруса. Впервые в жизни мы по-настоящему оморячивались в штормах и просаливались на ветрах. И тогда как-то особенно хотелось жить, мечтать, любить. Вдали от родных берегов каждый мнил себя по меньшей мере капитаном Греем, которого на берегу ждала своя Ассоль.
А с глубиной мы познакомились уже на старших курсах, когда спускались по отвесным трапам в чрево субмарин. Сразу как-то уразумели, что подводная служба – это все же не гриновская романтика алых парусов, а повседневный, тяжелый и опасный труд. Это стало потом нормой и смыслом нашей жизни.
Навсегда остался в памяти последний выпускной день. Накануне, как и положено, все мы в мичманском звании отстажировались на подлодках. И уже по статусу с полным основанием величали себя гардемаринами.
И вот настал тот заветный час, когда на торжественном построении зачитали приказ министра обороны о присвоении нам лейтенантских званий. Отныне каждый из нас — офицер флота российского!
Оркестр грянул прощальный марш, мы в последний раз двинулись поротно мимо застывшего на плацу училищного начальства, мимо любимых своих преподавателей и отцов-командиров. Взяв под козырек, они провожали нас в моря и океаны.
Уже на следующий день мы разъезжались по всем флотам и флотилиям. Нас ждали подводные корабли, дальние походы и бесконечные вахты. Начинались наши нелегкие будни.
Выпускники 2-го Рижского ВВМУПП внесли достойный вклад в становление и развитие отечественного подводного флота. Многие из них взошли на командирские мостики дизельных и атомных подводных лодок, стали руководителями и ведущими специалистами управлений Главного штаба ВМФ, офицерами Генерального штаба Вооруженных Сил страны.
О службе, о своей судьбе рассказывают бывшие курсанты последнего выпуска, состоявшегося в августе 1959 года.
ПРИМЕРОМ БЫЛ НАМ АДМИРАЛ Владимир НОВАКИВСКИЙ, капитан 1 ранга
Служил на подводных лодках Тихоокеанского и Северного флотов, был командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения.
– Начальник училища контр-адмирал К.А. Беспальчев, по общему признанию, был для нас отцом. Его все искренне любили и уважали. Нас покоряли его высочайшая морская культура, энциклопедическая эрудиция и вместе с тем удивительная простота в общении с подчиненными. Все свои знания и богатейший жизненный опыт он всячески стремился передать курсантам.
Несомненная заслуга Константина Александровича была в том, что он сумел создать уникальный в своем роде коллектив преподавателей и офицеров-воспитателей. Среди них не было людей посредственных или равнодушных. Каждый был мастером своего дела. Под неусыпным оком адмирала работала четко отлаженная система подготовки и воспитания будущих офицеров-подводников. В этой системе были хорошо продуманы и задействованы все звенья, начиная от лекционной аудитории и кончая камбузом. Адмиралу до всего было дело. Он мог неожиданно появиться то в классе во время самоподготовки, то в кубрике при отходе курсантов ко сну, то на танцах в нашем клубе. Придирчивыми и добрыми глазами следил, как ведут себя курсанты, как занимаются, что их интересует.
По сравнению с другими рижскими учебными заведениями, наше 2-е Рижское ВВМУПП всегда выделялось своей элитарностью. Ведь мы же — будущие офицеры-подводники! А это уже само по себе ко многому обязывало. Нашего курсанта всегда отличали безукоризненная выправка, особая манера поведения, осознанность собственного достоинства. И все эти качества, также с подачи адмирала, нам постоянно прививали наши воспитатели.
Хотелось бы, чтобы у наших будущих морских офицеров было побольше таких одержимых своим делом, неординарно мыслящих наставников, каким был для нас адмирал Беспальчев.
СИСТЕМА РАБОТАЛА БЕЗОТКАЗНО
Вадим КОЛЬЦОВ, капитан 1 ранга, инженер
Служил в частях ядерно-технического обеспечения Северного флота и Центра.
– Система подготовки будущих офицеров во 2-м Рижском ВВМУПП действительно была глубоко продумана и отлажена. Особенность в том, что на минно-торпедном и штурманском факультетах курсантов одинаково основательно готовили прежде всего как судоводителей. На обоих факультетах углубленно изучалось не только управление кораблем, но и боевое применение оружия. Разумеется, это не исключало более детального познания профилирующих предметов. Тем не менее минеры учились вести прокладку, тогда как штурманы осваивали устройство торпед и тактику их применения. Словом, при одинаково равных условиях и возможностях никому из них не была заказана дорога на командирский мостик. И не случайно среди наших выпускников оказалось немало тех, кто весьма успешно командовал новейшими дизельными и атомными подводными лодками.
Прививание нам флотского духа началось с первых же дней пребывания в училище. В нас крепло сознание того, что мы не только будущие морские офицеры, но еще и подводники — элита флота. Если курсантская рота строем шла по городу, то сразу было видно, что это шагают моряки — слаженно и четко, с песней. В каждой роте были свои запевалы с набором песен на морскую тематику.
На Даугаве у нас была прекрасная шлюпочная база. Учились ходить как на веслах, так и под парусом. Однако настоящее оморячивание наступило после первого курса, когда курсанты уходили в длительное автономное плавание на четырехмачтовом барке «Седов». В поход мы отбыли неопытными салажатами, а к родным берегам вернулись уже настоящими, просоленными на всех ветрах мореманами.
После первого курса началась практика на надводных кораблях. Работали дублерами комендоров, минеров, штурманов. А после третьего курса наконец-то спустились в отсеки подводных лодок и впервые ощутили, что такое глубина. Весь процесс обучения венчался государственными экзаменами и стажировкой на лодках уже в звании мичманов. Так мы стали офицерами-подводниками.
ЛЕЙТЕНАНТАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ
Владимир МЕЛЬНИК, капитан 1 ранга
Служил на подводных лодках Северного флота, был командиром ракетного подводного крейсера стратегического назначения.
– Курсанты второй половины минувшего столетия быстро осваивались на боевых надводных кораблях и подводных лодках. Теоретические знания, полученные в стенах училища, после каждого курса обязательно закреплялись морской практикой.
Особую ценность приобретали сбор-походы, в которых курсанты принимали участие в качестве стажеров, а также дублеров командиров групп и вахтенных офицеров. Помню, первый раз я побывал в таком сбор-походе, которым лично руководил командующий Северным флотом. По его приказу большое число надводных и подводных кораблей одновременно выходило в море на отработку учебных задач. Были задействованы также морская авиация и все береговые флотские структуры и службы. Корабли рассредоточивались, занимая позиции на рейдах, в отдаленных гаванях, на полигонах. Начиналась отработка задач с одиночного плавания, затем отрабатывалось совместное плавание подводных лодок и надводных кораблей. А завершающим этапом становились ракетные, артиллерийские и торпедные стрельбы.
Курсантская практика и стажировка весьма пригодились, когда я пришел на лодку уже в лейтенантском звании. Как полагается, получил зачетный лист и приступил прежде всего к более детальному изучению устройства лодки. Кроме того, пришлось сдавать зачеты по навигации, связи, гидролокации, химии и многим другим предметам. На все отводилось от одного до полутора месяцев. Приходилось очень постараться, чтобы выдержать установленный график.
Более строгие требования предъявлялись при сдаче зачетов на самостоятельное управление боевой частью. Потом все это мне очень пригодилось, когда я стал командиром лодки.
Иван ЛИТВИНОВ, адмирал
Служил на подводных лодках Северного флота, занимал должности от командира минно-торпедной группы до командующего флотилией атомных подводных лодок.
– Первые походы наших подводных ракетных крейсеров на боевое патрулирование начались в 1966 году. Я как раз окончил командирские классы и был назначен старшим помощником командира атомной подлодки проекта 658М. Нам предстоял двухмесячный поход в район Бермудского треугольника. Суть нашего боевого патрулирования заключалась в том, чтобы держать под прицелом территорию вероятного противника. Дальность полета находившихся на борту нашей субмарины баллистических ракет вполне позволяла в кратчайшее время достичь намеченной цели на побережье.
Таким образом, рубежи нашего Отечества надежно прикрывались на дальних подступах.
Ракетно-ядерный флот страны рос и становился более мощным год от года. В строй действующих входили новейшие, более совершенные по своим качествам проекты подводных крейсеров. Тем не менее эти проекты все же требовали нашего приближения к берегам вероятного противника.
Таким образом, для противостоящей нам стороны уже не было секретом, что, в случае возникновения, ракетно-ядерного конфликта, удар возмездия с нашей стороны будет неотвратим. Речь могла идти лишь о взаимном уничтожении сторон, что, естественно, не могло входить ни в чьи планы. Наступил паритет, когда обе стороны вынужденно сели за стол переговоров и пошли на взаимные уступки в рамках заключенных договоров об ограничении стратегических наступательных вооружений.
Кстати, Соединенные Штаты все же попытались склонить чашу весов в свою пользу, когда разместили в некоторых странах Западной Европы свои ракеты «Першинг». Их подлетное время до целей, находящихся на нашей территории, составляло всего несколько минут.
И тогда на маршрут боевого патрулирования в район Бермудского треугольника было одновременно отправлено до шести наших ракетных крейсеров. Таким образом, под прицелом советских ракет оказалась вся территория вероятного противника. В результате американской стороне пришлось убрать свои «Першинги» из Европы. Умело преодолевалась и развернутая в Атлантике глобальная система гидроакустического наблюдения (SOSOS). Наши подводники научились длительное время находиться под арктическими льдами, выполняя задачи боевого дежурства. Это все стало возможным благодаря не только совершенству нашей отечественной техники, но и благодаря мужеству, выдержке и профессиональному мастерству наших подводников.
Валентин АФОНЬКИН, капитан 1 ранга
Служил в частях ядерно-технического обеспечения Северного флота и Центра.
– Выпускникам нашего училища пришлось принимать самое активное участие в карибском кризисе, в результате которого, как известно, едва не разразилась третья мировая война. В то время мы многого еще не знали, да и знать не могли. Мы просто выполняли приказ, поставленный перед нами командованием. Этот приказ предписывал кораблям выйти в море и взять курс к берегам Кубы.
Если некоторые мои однокашники по училищу направлялись туда в составе экипажей подлодок, то мне как специалисту по ядерному оружию выпала иная миссия. К берегам Кубы наша спецгруппа отправилась на гражданских судах «Индигирка» и «Александровск», предварительно погрузив в трюмы нашу спецтехнику. Поход осуществлялся в строжайшей тайне. Только в море нам стало известно о действительной цели нашего длительного плавания.
В Атлантике американские самолеты делали постоянные облеты наших судов. Фотографировали их, едва не задевая крыльями корабельные мачты. Однако команды сохраняли выдержку и старались не поддаваться ни на какие провокации.
Положение еще больше осложнилось, когда стало известно, что американские боевые корабли получили приказ останавливать и досматривать наши суда. Разумеется, капитаны «Индигирки» и «Александровска» допустить этого не могли. До Гаваны, конечного пункта нашего назначения, было еще достаточно далеко, и поэтому решено было укрыться в ближайшем кубинском порту Ла-Исабела.
Далее наш путь пролегал уже по суше. После разгрузки колонна автомашин со спецтехникой своим ходом двинулась к пункту дислокации, располагавшемуся неподалеку от Гаваны. Наша ядерно-техническая база была развернута и приведена в полную боевую готовность точно в установленное время. Потом мы узнали, что для американского командования это было шоком. К счастью, до прямого столкновения дело не дошло. Руководители СССР и США смогли договориться, и мир был сохранен.
Лев ВОЛОДИН, капитан 1 ранга
Служил в частях ядерно-технического обеспечения Тихоокеанского флота и Центра.
– Кубинский кризис в разной степени затронул многих моих однокашников по 2-му Рижскому ВВМУПП. Если Валентин Афонькин в составе своей спецгруппы вышел в море, то мне пришлось оставаться в своей береговой части, но, по сути, выполнять одну и ту же задачу. Для личного состава нашей ремонтно-техни-ческой базы наступили напряженные, бессонные дни и ночи, когда лодки одна за другой непрерывно подходили к нашему пирсу. Началась погрузка ракетного и торпедного оружия с ядерными боеголовками. Грузили, что называется, «под завязку», готовясь к настоящей войне. Мы, специалисты по обслуживанию спецоружия, трое суток не выходили из хранилища, где готовились изделия. Буквально с ног валились от усталости и перенапряжения, глаза слипались сами собой. Но приказ есть приказ, и мы держались из последних сил.
Тут с проверкой прибыл старший морской начальник в звании адмирала. Убедившись, что всем работать уже невмоготу, приободрил, как только мог. Но работа ответственная, опасная, и никто другой за нас ее не сделает. И тогда один из нас, кто посмелее, вдруг попросил: «А нельзя ли всем нам выдать граммов по сто спирта? Тогда еще часа три можно продержаться». Адмирал улыбнулся и разрешил выдать личному составу по сто граммов «шила» и консервы на закуску.
После этого мы на одном дыхании закончили всю оставшуюся работу. Последняя лодка с полным боекомплектом отошла от пирса. Адмирал всем нам пожал руки, объявил благодарность и отправил отдыхать. Целые сутки отсыпались, а потом — снова на службу.
Сколько еще случалось в моей жизни и службе на флоте таких вот бессонных дней и ночей! Но в душе всегда оставалась романтика. Как любил повторять известный писатель Виктор Конецкий:«Пути, пройденного мною, никто не отберет...».
Александр ПОМИГУЕВ, капитан 1 ранга
Служил в частях ядерно-технического обеспечения Северного флота и Центра.
– После окончания училища я был направлен служить на Северный флот, затем окончил Военно-морскую академию и получил направление в Центральное управление ВМФ. Мне, например, пришлось работать по созданию различных комплексов вооружений для кораблей ВМФ. Мы создавали не только комплексы, но и специальные измерительные приборы. Задача эта была не из легких. Решали ее видные ученые и специалисты ряда ведущих научно-исследовательских институтов страны. Предстояло разработать дозиметрическую аппаратуру для определения радионуклидов и делящихся материалов. И такие приборы были сделаны.
Когда в 1986 году произошла чернобыльская авария, сразу же возникла необходимость в получении достоверной информации, что же там фактически произошло. Вот здесь-то и пригодились уже имевшиеся в нашем распоряжении технические средства и практические навыки в этом деле. Мне было поручено возглавить группу специалистов, которая с помощью двух вертолетов Ми-8Т обследовала наиболее зараженную территорию в радиусе 30 км от разрушенного реактора.
Наиболее трудной представлялась задача по обследованию зоны реактора, у некоторых возникало состояние боязни радиоактивного заражения — радиофобия. И требовалось немалое мужество, чтобы преодолеть страх перед радиацией. Руководство осталось довольно нашей работой.
Владимир СЕНЬ, капитан 1 ранга
Служил на подлодках Балтийского, Черноморского и Северного флотов. Был начальником Службы военных сообщений ВМФ.
– Судьбе было угодно, чтобы я прослужил на подлодках немногим более пяти лет. Исполнял обязанности штурмана. А в 1973 году меня назначили в Главный штаб ВМФ на должность старшего офицера по специальной подготовке средств гражданского водного транспорта.
В начале 1983 года в Генеральном штабе ВС тщательно проанализировали итоги англо-аргентинского конфликта из-за Фолклендских островов. Было известно, что успеху англичан при проведении наступательных действий способствовало весьма неординарное использование морской авиации. А суть состояла в том, что палубные истребители с вертикальным взлетом типа «Харриер» доставлялись к месту проведения боевой операции не на авианосцах, а на обычных переоборудованных гражданских контейнеровозах. Непосредственно с палуб этих судов осуществлялся и взлет истребителей.
Перед Главным штабом ВМФ была поставлена задача в кратчайший срок создать аналогичный авианесущий флот, используя возможности отечественных гражданских судов. Решение этого вопроса командованием было возложено на меня. Таким образом, я вступил в командование теплоходом «Агостиньо Нето», переоборудованным под специальный транспорт-носитель.
Помню раннее утро 14 августа 1983 г., когда теплоход вышел в море. Первое же испытание оказалось успешным. Опытный морской летчик-ас полковник Юрий Козлов совершил не только взлет, но и успешную посадку на палубу теплохода. Его примеру вскоре последовала целая группа молодых летчиков. Англичане тогда не умели сажать самолеты на палубы своих контейнеровозов. После выполнения боевого задания они приземлялись на обычных береговых аэродромах.
Таким образом, в России появился новый класс кораблей — транспортов — носителей морской авиации.
Корабли нужны не только морякам. Как мощнейший инструмент политики флот, прежде всего, необходим России, которая обладает не только самыми протяженными в мире морскими границами, но и огромным прилегающим шельфом. Именно в этой зоне находятся большие запасы нефти, газа и многих других полезных ископаемых.
И флот необходим, чтобы надежно защитить имеющиеся у нас ресурсы. Поэтому строительство флота — важнейшая общегосударственная задача, а структура и задачи флота, в соответствии с нынешним этапом мирового развития, должны быть определены высшим политическим и военным руководством страны. Будет флот, будет и Россия как самостоятельное, могучее государство.